Изгой Гуррикаповой страны

(Или об Урфине Джюсе замолвите слово…)

130-летию со дня рождения писателя А.М. Волкова посвящается…

 

«Неотвязные мысли о прошлом все время лезли в голову Урфина. Был ли он счастлив, когда повелевал Волшебной страной?

“Нет, не был, – признавался сам себе бывший король. – Я захватывал власть силой, лишал людей свободы, и меня все ненавидели.

Даже мои придворные, которым я дал высокие должности,

 и то только притворялись, что любят меня.

Льстецы и подхалимы восхваляли меня во время пиров, но лишь для того, чтобы получить от меня орден или иную милость.

Я разорил Изумрудный город, снял с домов и башен драгоценные камни, и в меня летели кирпичи, когда я ходил по улицам.

Так зачем же я стремился к власти? Зачем?..”»

А.М. Волков «Жёлтый туман»

Предисловие

Первооткрыватель Волшебной Страны

Два «волшебника» Изумрудного города

Кто вы, Урфин Джюс?

Тернистое начало прислужника Гингемы

Сорняки агрономов гегельянства

Временный триумф «великого комбинатора» Волшебной Страны

Пиромания захватчика марранов

Блудный сын Жевунов возвращается

Новые вызовы времени Волшебной Страны из прошлого и грядущего

Следы изыскателя глуповской летописи

Заключение

 

 

 

Предисловие

Психологическая составляющая русской литературы разрабатывалась довольно плотно, начиная с 19 века. Соответственно, русские писатели не избежали рассмотрения психологического явления демонизма, и некоторые из них даже разрабатывали в своих произведениях целые сценарии преображения демонизма в человечность. Такой темой с наибольшим размахом занимались Н.В. Гоголь в многотомной прозаической поэме «Мёртвые души», повествуя о «рыцаре копейки» Чичикове, и тандем «Ильф и Петров» в дилогии романов о «великом комбинаторе»[1].

В обоих случаях выходу обоих произведений со стороны цензоров сопутствовали препятствия: ведь им оказалась не нужна и была опасна правда о преображении демонизма в человечность, которую писатели намеревались широко огласить читателям – перефразируя цитату о реализме из романа «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда, они обозлились, как Калибан, когда в зеркале искусства увидели своё лицо. Только в конце 20 века и в начале 21 века были изданы полностью их реконструкции[2] в том виде, в каком хотели видеть их авторы[3].

Однако кроме вышеупомянутых произведений эпического масштаба, в русской литературе обозначается аналогичный по сюжету цикл сказочного характера, который вырос на почве заимствованного сюжета. Его не коснулись запреты цензоров, потому что для них это выглядело безобидной сказкой. Но, как писал английский писатель Клайв Льюис в посвящении к роману «Лев, колдунья и волшебный шкаф» из цикла «Хроники Нарнии» своей крестнице, «когда-нибудь ты станешь достаточно взрослым, чтобы вновь начать читать сказки». Последуем же и мы этому совету, открыв страницы сказочного цикла писателя А.М. Волкова о Волшебной Стране Гуррикапа и его Изумрудном Городе.

Первооткрыватель Волшебной Страны

Размышляя о советской сказочной литературе, сталкиваешься с довольно любопытным парадоксом. При наличии немалого количества замечательных детских писателей в отечественной авторской сказке мы наблюдаем поразительную малочисленность самобытных «культовых» персонажей. Сперва подобное заявление поражает – «Как это нет? А…». Но первые же из приходящих на ум героев оказываются либо героями мультфильмов и их новеллизаций, либо своеобразной трансформацией (часто довольно удачной) «исходников» западной литературы. Причём трансформация «исходников» западной литературы происходила удачно потому, что литературный переработчик привносил в сюжет своё полемическое видение сюжета и наделял героев такими положительными свойствами, которых у исходных персонажей западной литературы недоставало.

Именно таким образом некоторые писатели СССР создавали произведения с персонажами, параллельными созданным писателями Запада. Так появились деревянный мальчишка Буратино А.Н. Толстого в параллель Пиноккио итальянца Карло Коллоди, доктор Айболит К.И. Чуковского в параллель доктору Дулитлу Хью Лофтинга и даже коротышки Н.Н. Носова в параллель лесным человечкам Палмера Кокса.

В этой череде занимает своё место и сказочный цикл о Волшебной стране А.М. Волкова. Драматург, поэт, писатель и преподаватель из Усть-Каменогорска, переехавший в Москву в 1929 году, увлекался изучением иностранных языков[4]. К тому времени он уже освоил четыре языка — французский, немецкий, латинский и английский. На английском он читал свободно, а вот говорил плохо. Поэтому в 1936 году он зачислился в кружок Веры Павловны Николич — заведующей кафедрой английского языка Минцветмета, где преподавал Волков. Именно она и познакомила своего ученика со сказкой «Волшебник Страны Оз» («Wonderful Wizard of Oz») американского писателя Френсиса Баума.

Сказка и, что существенно важно для нас в дальнейшем, язык, на котором она была написана, так увлекли Волкова, что он стал читать её своим детям — конечно, не просто читать, а пересказывать на родном языке. Пересказ детям понравился, и в декабре 1936 года Волков решил переработать сказку уже профессионально. Результат вышел странным. С одной стороны — переводом его назвать было нельзя, с другой – герои и почти весь основной сюжет сказки Баума были сохранены. Об этом писатель вспоминал так:

«Я значительно сократил книгу, выжал из нее воду, вытравил типичную для англосаксонской литературы мещанскую мораль, написал новые главы, ввел новых героев.

…Две главы, замедляющие действие и прямо не связанные с сюжетом, я выбросил (речь идёт о «баумовских» главах «Бой с воинственными деревьями» и «В стране хрупкого фарфора» – наше примечание). Зато мною написаны главы «Элли в плену у людоеда», «Наводнение» и «В поисках друзей». Во всех остальных главах сделаны более или менее значительные вставки. В некоторых случаях они достигают полстраницы и более, в других — это отдельные образы и фразы. Конечно, их все невозможно перечислить — их слишком много».

Изменились и имена героев. Например, Дороти Гейл стала Элли Смит, Волшебница Глинда – Стеллой, Пугало – Страшилой, Жестяной Лесоруб – Железным Дровосеком, Ведьма Запада – Бастиндой (и Ведьмой Востока), а Волшебник Оз получил имя Джеймс Гудвин, Великий и Ужасный. Кстати, если у Баума Волшебник в прошлом был чревовещателем, то у Волкова он актёр. И если у Баума Волшебник ещё не раз станет героем сказок, то у Волкова он останется активным участником лишь первой книги.

Несколько изменилась у русского писателя и география Волшебной Страны. Как и у Баума, страна окружена Великой Пустыней (Гибельными Песками), состоит из четырёх областей – Жёлтой, Голубой, Фиолетовой и Розовой, а в её центре стоит Изумрудный Город.

«— …это и есть Страна Оз, — принялась объяснять Дороти, — но она состоит из четырех областей. Северная часть фиолетовая и называется Страной Гилликинов. Восточная область голубая и называется Страной Жевунов. На юге расположена розовая Страна Кводлингов, а здесь, на западе, желтая Страна Мигунов, где правит Железный Дровосек» (Ф. Л. Баум «Путешествие в Страну Оз»).

Однако, если у Баума Дороти движется с Востока на Запад (привычное направление американской экспансии), то у Волкова Элли идёт с Запада на Восток (как шли российские первопроходцы). Изменилось и расположение стран — Голубая страна у Волкова переместилась с Востока на Запад, а страна Ведьмы Запада — на Восток, да ещё и сменила цвет с Жёлтого на Фиолетовый.

Также у Баума кроме собственно Страны Оз существует ещё немало сказочных стран (даже за Гибельными Песками). У Волкова же всё сказочное ограничено пределами Волшебной Страны, а география менее разнообразна, зато более рациональна.

Остальные правки можно назвать «косметическими», но именно они изменили тон и стиль сказки, сделав её более серьёзной, драматичной и психологичной, чем первоисточник.

«Точную, но графически суховатую прозу Баума он «перевёл» в акварельно-мягкую живопись. …Вот испуг: пёсик Тотошка вырвался из рук маленькой хозяйки, и королеве мышей пришлось спасаться от него «с поспешностью, совсем неприличной для королевы». Вот радость: мигуны «так усердно подмигивали друг другу, что к вечеру ничего не видели вокруг себя». Вот удивление: девочка стоит перед муляжной Головой… и «когда глаза (Головы — М.П.) вращались, в тишине зала слышался скрип, и это поразило Элли» (М.С. Петровский «Правда и иллюзии Страны Оз»).

В марте 1937 года Волков послал рукопись в Детгиз, предварительно заручившись благожелательным отзывом поэта и переводчика С.Я. Маршака. Однако издание книги сильно затянулось, и сказка под названием «Волшебник Изумрудного Города» с иллюстрациями Николая Радлова и указанием «По мотивам Ф. Л. Баума» вышла лишь в 1939 году.

Удивительно, но впоследствии потребность переработать сказку вновь возникла у Волкова в 1959 году. В новом издании он ещё сильнее меняет первоисточник Баума. Элли обретает полноценную семью (у Баума и в 1-м варианте Волкова девочка – сирота, воспитываемая дядей и тётей). Также, посчитав, что раз в Волшебной Стране все разговаривают, Волков решил, что логично сделать говорящим и попавшего туда Тотошку. Тигромедведи (у Баума это «beasts with bodies like bears and heads like tigers» – «твари с телом медведя и головой тигра») превратились в Саблезубых Тигров, а безрукие крепыши с удлиняющимися шеями (у Баума – «Hammer-Heads» – «Молотоголовые») – в Прыгунов, не имеющих их, но очень здорово прыгающих.

Убирает Волков и нелогичные нестыковки сюжета. Теперь Элли перед тем, как попасть к Людоеду, снимает с себя волшебные башмачки, лишаясь таким образом их защиты. Не были забыты и нюансы о случайностях. Так ураган, который поначалу был просто стихийным бедствием, в новой версии был уже специально вызван колдуньей Гингемой (что сразу содержало в себе иронию – ведь от него же она и погибнет). Также А.М. Волков ввёл в сказку предсказание доброй феи Виллины:

«Вот что вычитала фея в своей магической книге: «Великий волшебник Гудвин вернет домой маленькую девочку, занесенную в его страну ураганом, если она поможет трем существам добиться исполнения их самых заветных желаний…» И сразу все действия Элли приобретают целеустремленность. Она хочет вернуться на родину, это — ее заветное желание. Но оно исполнится лишь тогда, когда будут исполнены заветные желания трех других существ. И Элли ищет их, она должна их найти!

Страшила еще сидит на колу в пшеничном поле, Железный Дровосек ржавеет под дождем, Трусливый Лев прячется в лес, дрожа при виде маленьких зверюшек… Но судьба их — счастливая судьба! — уже предрешена…».

Второй особенностью издания 1959 года стали новые цветные иллюстрации, которые сделал замечательный художник Леонид Владимирский. Они стали каноническими, и сегодня трудно представить героев Волкова как-то иначе.

Идею проиллюстрировать «Волшебника» художнику подкинул К.И. Чуковский, а потом ещё и выяснилось, что Волков и Владимирский, оказывается, живут в соседних подъездах.

Надо сказать, что прежде, чем рисовать, Владимирский ознакомился и с классическими иллюстрациями Денслоу к «Стране Оз». Они показались ему «странными», а Страшила (кстати, любимый персонаж и Волкова, и художника) вовсе не понравился. Художник вспоминал:

«Я раздумывал, каким у Страшилы должен быть нос: картошкой, морковкой? Ознакомился с иллюстрациями к книге «Волшебник страны Оз», сделанными американскими художниками. Американцы изображали жертву Бухенвальда с лысой головой и черной дыркой вместо носа. Мне такая «трактовка» Страшилы не приглянулась. Вместо носа я «пришил» Страшиле заплатку.

…Американские художники шли от назначения Страшилы – он же воронье пугало, а я рисовал его, исходя из характера!».

Кроме того, иллюстратор так сжился с персонажами сказки, что даже начал вмешиваться в сюжет и помогать делать сказку ещё более конкретнее в деталях:

«В процессе работы я начал наглеть. Если вы помните, волшебник Гудвин перевоплощался в разных существ, одним из которых (по тексту) была рыба. Стал я рисовать рыбу, и тут одна маленькая девочка полюбопытствовала: «А почему рыба, а не русалочка?».

Я попросил Волкова переделать в тексте слово «рыба» на «русалочка»».

Волков в процессе издания книг своего сказочного цикла прорабатывал и детали происхождения Волшебной Страны, которая становилась более приближенной к месту своего размещения. В то время как страна Оз Баума появилась в результате волшебства фей на некоем отдельном континенте Нонестике, то в Волшебной Стране, окружённой песками североамериканской пустыни, феи появились гораздо позднее, а её творцом оказался… великан-волшебник Гуррикап[5], чьё имя – гибрид английских слов «hurricane» и «cape» и переводится как «капюшон урагана».  На ураган указывает то обстоятельство, что в ранней версии сказки «Семь подземных королей», публиковавшейся в журнале «Наука и жизнь» в 1964 году, великан-волшебник фигурирует под именем урагана (Гуррикан). А источником вдохновения для истории создания Волшебной Страны послужил… миф из Южной Америки индейцев майя о сотворении мира, связанный с божеством Хураканом и описанный в мифологическом каноне майя «Пополь-Вух». Заколдовывание сном первых людей Хураканом безусловно соответствует погружению в сон Гуррикапом злой великанши Арахны:

«Хуракан — бог ветра майя, «тот, кто швыряет вниз», чьё имя означает «одноногий». Существует предположение, что слово «ураган» произошло от имени этого божества. Согласно мифологии майя, бог, сотворивший мир. В книге «Пополь Вух» (основном источнике информации о мифологии майя) описано, как он, пролетая над ещё пустой вселенной, крикнул: «Земля!», после чего появилась твёрдая почва. Затем им с помощью остальных богов были созданы животные, а после и люди. Первые люди, сотворённые Хураканом: Балам-Куице (ягуар с ласковой улыбкой), Балам-Агаб (ягуар ночи), Махакутах (прославленное имя) и Ики-Балам (ягуар луны) получились очень похожими на самих богов, что вызвало недовольство создателя. Поэтому вновь состоялся совет богов, решивший, что люди должны стать менее совершенным племенем. Затуманив взор четырёх созданий так, чтобы они видели лишь часть земной сферы, Хуракан погрузил их в сон. После этого он сотворил им четырёх женщин. Впоследствии от союзов первых людей и этих женщин произошёл человеческий род»[6].

Но что сподвигло писателя вернуться к истории Волшебной страны после двадцатилетнего перерыва?

Два «волшебника» Изумрудного города

Нужно отметить, что А.М. Волков не обращался к сказочному циклу о Волшебной стране очень долгое время. Многие произведения Волкова были посвящены выдающимся личностям прошлого — учёным, строителям, первооткрывателям, философам. В своих романах и повестях писатель чаще всего обращался к истории[7]. Перед работой над такой книгой он тщательно и всесторонне изучал эпоху, знакомился с документами, специальными учёными трудами, поэтому увлекательный сюжет и эмоциональность изложения сходились у него с научностью и достоверностью.

Волков занимался также популяризацией науки для школьников. Он выпустил ряд занимательных рассказов по географии и астрономии, объединив их в сборник «Земля и небо». Истории науки была посвящена научно-популярная книга «В поисках правды», ещё одна книга — рыболовству. В драматургии он обращался к социальному реализму современности, также писал стихи. Практически тем же занимался А.Н. Некрасов, автор «Приключений капитана Врунгеля», за исключением того, что тот не писал произведений с историческим уклоном.

Однако писатель всё равно возвращается вновь после двадцатилетнего перерыва к Волшебной стране – обращается вновь к тому, на чём когда-то остановился, и доделывает «Волшебника Изумрудного города». Но не просто так: он задумывает её продолжение. Вот как он об этом вспоминал:

«Вчера и сегодня занимался в Библиотеке иностранных языков, читал книгу Фр. Баума «Озма из Оза» из его озовской серии, в которой, как оказывается, около полутора десятка книг. Но какие это книги!

Мне кажется, ему удалась только первая из них «The Wizard of Oz» — это та, которую я обработал под названием «Волшебник Изумрудного города». Это милая, остроумная книга, в которой найдены прекрасные типы. Но дальше писатель решил черпать все из того же источника, а фантазии у него уже не хватило, и он занялся самым посредственным эпигонством. Все эти желтые курицы, механические Тик-Токи, Люди-Колеса, продовольственные пакеты и ведра с обедами, растущие на деревьях, сменные головы у принцессы Лангвидер – все это выглядит очень безвкусно.

Боюсь, что мой замысел – написать еще одну сказку по мотивам Фр. Баума – придется оставить, нет в этих многочисленных пухлых книгах того хорошего, что стоило бы пересказать советским детям. Страшила, Железный Дровосек и Трусливый Лев (кстати, почему он снова стал трусливым, когда выпил храбрость?) пока еще не действуют в этой книге (а я за 2 дня прочитал и законспектировал 140 стр.), а только повторяют все те же рассуждения о мозгах, сердце и храбрости, которые уже достаточно известны по первой книге.

Удивительная страсть у американских писателей к длиннейшим сериям, таким как у Берроуза к тарзановской и марсианской. Это их литературный бизнес… Конечно, эта сказка неизмеримо слабее «Мудреца из Оза». Автор совершенно непоследователен: Озма у него наследница правителя Изумрудного города, а ведь в первой книге ясно сказано, что Изумрудный город построил Оз – выходец из Канзаса. У Жевунов и Мигунов откуда-то тоже появляются короли – вассалы верховного правителя Оза.

Дороти уничтожает последних злых волшебниц в стране Оз, а в последующих книгах этих волшебниц и волшебников и всякой чертовщины появляется превеликое множество… Начинает обрисовываться сюжет второй книги «Волшебника», но совсем не в таком плане, как у Баума».

«Еще в январе 1958 года А.М. Волков решил продолжить сказочную серию о волшебной стране и приступил к выбору сюжета для новой сказки. «Задавшись целью создать новую сказку о Волшебной стране, я задумался над тем, что же станет ее стержневой идеей, «гвоздем» сюжета. Ясно, этим «гвоздем» должно стать какое-то чудо, ведь действие происходит в Волшебной стране. И тут мне пришел в голову излюбленный мотив старых русских сказок – живая вода. Но у живой воды есть крупный недостаток: она оживляет только тех, кто жил и умер. Мне нужно было более сильное колдовское средство, и я придумал живительный порошок, сила которого беспредельна. Кто же воспользуется чудесным порошком? Конечно, отрицательный герой, вступающий в борьбу с положительными».

Интересные наброски нового сюжета, которые можно сравнить с окончательным вариантом сказки, остались в его дневнике: «Главу первую (или «Пролог») можно назвать «Необыкновенный гонец». Элли и Тотошка гуляют в поле. Тотошка ловит подшибленную ворону. У нее на шее рисунок, изображающий Железного Дровосека и Страшилу за решеткой. Элли догадывается, что друзья в беде и прислали ей весточку с просьбой о помощи.

Впоследствии оказывается, что Страшила и Железный Дровосек сидят в заточении на площадке высокой башни. Там Страшила ловит ворон и, привесив к их шее записки, бросает их в воздух, когда дует ураган в нужном направлении. Одна из многих ворон попадает в руки Элли. Она находит Гудвина (они часто видятся, совместно вспоминают прошлое) и с разрешения родителей решается отправиться с Гудвиным выручать друзей.

Гудвин знает, как попасть на край пустыни, но дальше? Невдалеке от края пустыни они встречают одноногого матроса Джека, сильного, решительного и находчивого человека. Он придумывает сухопутный корабль на широких колесах (а не на лыжах, как у Баума, или полозьях – они же не пойдут по песку). Корабль построен, они долго ждут попутного ветра, а потом пересекают пустыню и попадают в страну Гудвина. Это им становится ясно, так как Тотошка начинает говорить.

А с Железным Дровосеком и Страшилой случилось вот что. В одной из неисследованных областей страны (надо попросить у Владимирского карту) жил волшебник – очень смирно, так как боялся Гудвина и злых волшебниц. Но когда их всех не стало, его обуяло честолюбие. Он решил свергнуть Страшилу. У этого волшебника имеется изобретенный им живительный порошок. Он посыпает этим порошком два десятка сделанных им деревянных солдат и с этим воинством нападает на Изумрудный город. Долгобородый солдат храбро защищается, но взят в плен. Взят и Страшила, а волшебник объявляет себя правителем страны. Железный Дровосек выходит на помощь другу, но Мигуны – плохие вояки, и Дровосек тоже в плену.

Волшебник сажает их в заточенье до тех пор, пока они не согласятся служить ему. Оттуда они и посылают вести во внешний мир.

12 ч 15 мин ночи. Решил назвать злого волшебника Урфаном: звучит неплохо и оригинально». Как потом изменился первоначальный сюжет!».

Воображение писателя было настроено на новый сказочный сюжет. «Сплошное несчастье: мне надо дорабатывать «Во тьме веков», а мою голову заполняют образы и ситуации «Урфина Джюса». Что ты тут будешь делать – хоть садись да пиши сказку!». В процессе обдумывания нового сюжета Урфан переименовывается в Урфина Джюса (что значит Урфин Завистливый), присваиваются имена солдату (Дин Гиор), вороне (Кагги-Кар), уточняются перипетии сюжетной линии, вплоть до пародирования американского образа жизни. Писатель вводил такое общественное устройство страны Урфинии, при котором декларировалась «свобода слова» и разрешено существование двух партий – урфинистов (монархисты) и джюсистов (республиканцы). Однако эта политизация сюжета впоследствии была отклонена автором. Таким образом, заявка с описанием будущей сказки была представлена A.M. Волковым в издательство «Советская Россия» и там одобрена.

25 июля 1958 г. А.М. Волков приступил к написанию сказки про Урфина Джюса, которая первоначально получила название «Деревянные солдаты Урфина Джюса». Эта работа заняла 18 рабочих дней (в среднем он писал по 12 страниц в день) по 14 августа. «Сказкой доволен», – записал он в дневнике» (Т.В. Галкина «Незнакомый Александр Волков в воспоминаниях, письмах и документах»)[8].

В процессе сочинения находится несколько интересных деталей. Первое – это то, что с самого начала сочинения продолжения Волков сопоставлял Джюса и Гудвина, называя их обоих «волшебниками». И действительно, они приобретают такую молву в силу своей смекалки, когда становятся правителями Изумрудного города.

Второе – двусмысленность их имён, которая тоже бросается в глаза. «Откуда, кстати, взял Волков это имя — Гудвин?» – задаётся вопросом по имени «волшебника» Изумрудного города М.С. Петровский в статье «Правда и иллюзии Страны Оз»» и пробует его объяснить, – «В «обратном переводе» на английский оно может значить, между прочим, «добрая надежда» («good ween»), а может и что-нибудь вроде «добрый прохвост» или даже «хорошая сволочь» («good weenie»)».

Теперь посмотрим и на имя второго «волшебника». Как мы знаем, Волков в его имени «Урфан» поменял одну букву, и оно, созвучное английскому слову «orphan» (сирота), превратилось в «Урфин». Далее Волков наделяет его фамилией Джюс и поясняет, что оно значит «завистливый». Но мы-то знаем, что Волков был полиглот и как никак знал английский, и потому, как и в случае с Гудвином, он вкладывал несколько смыслов в одни и те же имена собственные, когда обрубал в какой-то их части конец. Поэтому имя Урфина Джюса можно прочесть и как «осиротелый завистливый» («orphan jealous»), и как «завистливый волчонок» («Ulfin[9] jealous»).

Кто вы, Урфин Джюс?

Есть ещё одна, добавочная трактовка имени Урфина Джюса, которая тоже имеет право на существование. Согласно ей, имя ключевого антагониста Волшебной Страны также переводится неожиданно как… «осиротелые евреи» («orphan Jews»). И действительно: мы можем увидеть такое созвучие, которое сперва может показаться надуманным и просто совпадением.

Вместе с тем, к сожалению, нам неизвестно, что послужило дополнительным источником вдохновения и толчком у Волкова для проработки Урфина Джюса зимой 1958 года (если, конечно, не будет издан полностью архив писателя, до которого не дошли намерения издателей). Волков мог бы и вполне ограничиться «Волшебником Изумрудного города», отказавшись от продолжений историй о Волшебной Стране и посчитав это случайным всплеском вдохновения под влиянием изучения английского языка. Писатель мог бы и не браться даже за подготовку нового издания. И тем не менее, всё произошло иначе.

Поэтому, рассматривая также трактовку имени Урфина Джюса как «осиротелых евреев», можно выдвинуть смелое предположение о том, кто был его прототипом. А таковым был не кто иной, как… Остап Бендер Ильфа и Петрова. Почему так?

• Оба персонажа, движимые мотивами обогащения и зависти, стремятся к наживе в разной форме, и что характерно, прилагаемые к их наживе мечтания связаны с городами-идеалами: Бендер мечтает обогатиться и уехать заграницу в Рио-де-Жанейро, Урфин Джюс – захватить власть в Изумрудном городе, в котором когда-то побывал в молодости и проникся от него незабываемым для себя впечатлением.
• Обоим персонажам присуща хитрость, сила воли, каковую они используют не единожды ради достижения своих целей, корыстолюбие и алчность, что предопределяет и их способы достижения, и характер их целей (что как раз описывает исчерпывающе наличие личностного демонизма).
• Оба персонажа обретают на некоторое время компаньонов, которых со временем теряют. В этом обстоятельстве Урфину Джюсу, у которого самым преданным другом остался филин Гуамоколатокинт, слегка везёт, в то время как в неизданной в СССР лёгкой концовке «Золотого телёнка» Ильфа и Петрова преданным другом у Бендера остался в итоге шофёр Козлевич.
• Оба персонажа – бродяги-скитальцы, неоднократно терпящие фиаско в попытках осуществления своих вожделений.
• И наконец, вернувшись к толкованию имени Урфина Джюса как «осиротелых евреев», мы убеждаемся в наличии такой аналогии и в происхождении Остапа Бендера. Причём нужно сказать, что Ильф и Петров его не особо стремились скрывать на страницах романов о «великом комбинаторе».

В итоге, исходя из такой аналогии, можно предположить и мотивы наделения антагониста Волшебной Страны чертами Остапа Бендера. Вполне возможно, что А.М. Волков, который следил за тем, что происходило в писательских и издательских кругах в течении двадцати лет после издания «Волшебника Изумрудного города», был хорошо знаком с романами Ильфа и Петрова о «великом комбинаторе». Также вероятно, что он знал и о неоднократном запрете их изданий, которые, как мы знаем, были укорочены в угоду цензуре. И вполне понятно, что Волкова мог не устроить в душе изданный драматичный финал «Золотого телёнка», в котором Бендер теряет всё – даже девушку, которую он когда-то отверг. И потому-то писатель решил создать аналогичного Бендеру персонажа, который будет с волшебством связан чисто случайно.

Вот откуда появилось начало проработки историй Волшебной Страны.

Тернистое начало прислужника Гингемы

По мере проработки Урфина Джюса добавлялись и другие детали особенностей его биографии. Урфин Джюс родился в Голубой стране Жевунов за тридцать до появления Элли в Волшебной Стране и вырос в деревне Когида (её название переводится с испанского и как «подхватывание на рога быком», и как «обман, уловка»)[10]. Его родители рано умерли, и он воспитывался у деревенского столяра, и вполне понятно, откуда у Джюса имя Урфин. В молодости он посетил Изумрудный город, который произвёл на него яркое впечатление.

В совершенстве освоив ремесло столяра, Джюс не смог им заниматься, так как инструменты, которые он делал, перенимали его дурной характер, а игрушки – и те страшны и безобразны, и люди отказывались их покупать. В силу этого Урфин стал нелюдимым огородником, живущим в отдалении от Жевунов, которых глубоко презирает и всеми силами стремится от них отличаться. Он носит зелёный, а не голубой кафтан и шляпу без бубенчиков и полей, которые терпеть не может, а также силой воли отучает себя от привычки постоянно «жевать». Однако уродливого и неудачливого Урфина Джюса грызёт и неимоверное честолюбие. Он нанимается помощником к повелительнице Жевунов, злой колдунье Гингеме (Волков ей дал имя, увидев в оригинальной «Стране Оз» английское название клетчатой и полосатой ткани «gingham») и помогает собирать ей дань, из-за чего заслуживает всеобщие страх и отвращение со стороны своих сородичей. Несмотря на то, что Урфин Джюс — Жевун, на иллюстрациях Леонида Владимирского он нарисован заметно выше Жевунов (у которых взрослый был ростом с восьмилетнего ребёнка из внешнего мира), правда, не в полный человеческий рост.

После гибели Гингемы от её смерча и домика падения Элли Урфин так и не смог найти серебряные башмачки колдуньи, доставшиеся девочке, и забирает лишь пожитки своей повелительницы да одинокого филина Гуамоколатокинта. После гибели Гингемы в руки Урфину случайно прилетает с бурей удивительное колючее растение, обладающее живительной силой. Под действием его порошка оживают созданные Джюсом злые деревянные солдаты и игрушечный клоун Эот Линг, а также воскрешённый медведь Топотун. Оживлённые компаньоны и вояки угрюмого столяра, будучи опьянёнными действием иноземного порошка, везут Урфина Джюса к его конечной цели – к господству над Изумрудным Городом через покорение Когиды и Голубой страны:

«Почему жевунами правит Прем Кокус? Разве он умнее меня? Разве он такой искусный мастер, как я? Разве же у него такая же величавая осанка? <…> Прем Кокус гораздо богаче меня, это правда: у него большие поля, где работает много людей. Но теперь, когда у меня есть живительный порошок, я могу наделать себе сколько угодно работников, они расчистят лес и у меня тоже будут поля… стой!

А что, если не работников, а солдат?.. Да-да-да! Я наделаю себе свирепых, сильных солдат и пусть тогда жевуны осмелятся не признать меня своим правителем! <…>

«Даже дрянной маленький клоун укусил меня так, что до сих пор больно, – думал он. – А если сделать деревянных людей в человеческий рост, научить их владеть оружием. Да ведь тогда я смогу помериться силами с самим Гудвином…»».

Остановим рассмотрение сюжета и обратим внимание на иносказательность. Мы уже знаем, что Урфин Джюс – калька с Остапа Бендера. Вдобавок к этому, его родиной в Волшебной Стране была страна, расположенная на Западе, называемая Голубой (именно на западных окраинах Российской империи были места проживания евреев, называемые чертами оседлости, что лишний раз указывает на аналогию с происхождением «великого комбинатора»).

Как мы знаем, у Баума Дороти движется с Востока на Запад (привычное направление американской экспансии), а у Волкова Элли идёт с Запада на Восток (как шли российские первопроходцы) в Зелёную страну Изумрудного города. Аналогичный путь проделывает Урфин Джюс для покорения Зелёной страны. На картах Российской империи Россию изображали на географических картах зелёной, а прочих цветов было мало: показаны были в цвете в основном крупнейшие европейские и азиатские державы[11].

Т.е. Волшебная Страна у Волкова – этакая проекция части нашего мира на отдельную вторичную реальность, центром которого оказывается, как ни странно, Россия. А если быть ещё точнее, то Волшебная Страна – это проекция Евразии в отдельную вторичную реальность, поскольку пустынных земель Африки в Волшебной Стране практически нет, да и окружена Волшебная Страна Гибельными Песками.

 И получается странный парадокс: персонаж с чертами Остапа Бендера пытается захватить власть в Волшебной Стране, которая является иносказательным образом Евразии. И этому способствует странный оживляющий порошок из колючего сорняка. Надо сказать, что Волков намеренно умалчивает о происхождении семян колючего сорняка[12]. Но чтобы разобраться в том, какое иносказание могло быть заложено в этом обстоятельстве, необходимо сделать исторический экскурс, касающийся истории создания европейских идеологий в 19 веке и последствий их распространения в 20 веке.

Сорняки агрономов гегельянства

В 19 веке Россия и Запад находились в одном информационном культурном пространстве. Тому способствовали как торгово-экономические связи, так и увлечение привилегированными слоями общества культурными связями. Им предшествовало Смутное время и его длительные последствия в виде бунтов, крестьянской войны Степана Разина и продвижение никонианства-новообрядчества[13]:

«Дарование не только политического, но и “духовного” гражданства малороссам и великороссам произошло необычайно быстро. Киевские монахи исправляют книги, Симеон Полоцкий делается официальным идеологом и воспитателем детей царя. А скоро украинские иерархи наводнят Москву, заменят там великорусских церковных вождей, введут прокатолические и пропротестантские идеи, и даже московский литературный язык в церквах, канцеляриях и литературе подвергается влиянию киевского церковно-славянского диалекта. <…> С начала XVIII века положение великороссов в церкви ухудшается. Церковная иерархия постепенно переходит в руки малороссов. Великороссы сами, видимо, неохотно идут в церковную администрацию, а государство их не пускает на руководящие роли в церкви, как идеологически ненадежный элемент. Позже, с 1710-х гг. великороссы оказались почти совсем оттеснены от руководства церковью киевскими монахами, захватившими епископские кафедры и Синод в свои руки» (С.А. Зеньковский «Русское старообрядчество» (в 2-х т.))).

Но даже в 18 и 19 веках, несмотря на увлечение привилегированными слоями общества культурными связями Запада, для кураторов и исполнителей колониальной и неоколониальной политик Запада Россия по-прежнему оставалась глухой периферией, обладающей огромными ресурсами, которую следовало поставить под более жёсткий контроль. Неудачная экспансия Наполеона в Россию 1812 года явственно показала, что военным путём достичь этой цели невозможно, и потому в ход пошло создание ложной идеологии, которой можно было увлечь все общественные слои населения. Такой идеологией стал… утопичный социализм.

Ещё с 16 века утопичный социализм (он же коммунизм) являлся уделом утопичных мечтаний привилегированных слоёв общества Запада[14]. Он продолжал оставаться в таком виде и в 19 веке. В России в это время была попытка грезить об этом и даже реализовать утопичный социализм, чему свидетельством является повесть масона-дворянина М. М. Щербатова «Путешествие в землю Офирскую», ставшая руководством к действию по созданию военных поселений А.А. Аракчеева при Александре Первом и потерпевшая со временем неудачу.

Но уже в тот момент времени за рубежом на Западе под коммунизм готовили сборку идей философии и политэкономии. Проблема заключалась в том, что сборка идей философии и политэкономии осуществлялась в пределах культурного влияния масонства, ставшего в 19 веке распространителем «окна Овертона» демонизма^[15] и породившего в лице своего философа Гегеля^[16] ложную гегельянскую логику, отрицающую творческий потенциал, интуицию^[17] и совесть. Эта логика её кураторам была удобна хотя бы потому, что позволяла не акцентировать внимание на противоречиях конфессиональных христианских канонов[18], предоставив философскую форму заблуждений, которые сами состояли из противоречий и, что самое худшее, её обосновывали и представляли^[19] как спасительное общественное средство. Причём гегельянство после смерти своего создателя было расколото на правое идеалистическое и левое материалистическое ответвления, к последнему из которых принадлежали Маркс и Энгельс и из которого появился материалистический атеизм во всей его полноте.

Проблемы генезиса марксизма не замедлили сказаться в дальнейшем: приверженность гегельянству Маркса в меньшей степени и Энгельса в большей степени, благодаря которой было отвергнуто последним в итоге обоснование экономического понятия энергостандарта, описанное в статье экономиста-естествоиспытателя С.А. Подолинского «Труд человека и его отношение к распределению энергии» и предложенное им самим^[20], практически свела на нет всякую возможность для развития экономической науки в рамках марксизма. Несмотря на то, что царское правительство наложило запрет на распространение марксизма, оно и консервативные политики того времени не увидели опасность в гегельянстве, которое породило марксизм, и вопрос о критичности наличия альтернативы ему и марксизму для них не стоял, как и вопросы кадрово-образовательной государственной политики, из-за чего впоследствии социальная катастрофа крушения Российской империи оказалась неминуемой.

Само же правое гегельянство в 20 веке отметилось статьями философа и публициста И.А. Ильина, автора монографии «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека» (1918) и сторонника фашизма, о чём свидетельствует его красноречивая статья «О русском фашизме», и утверждением фашизма в Германии: показательно, что за три года до утверждения власти нацистов в Германии там создаётся «Гегельбунд» в 1930 году — так называемое ме­ждународное объединение гегельянцев, причём многие положения гегелевских штудий легли в основу идеологии немецкого фашизма. Соответственно, можно смело утверждать, что гегельянство фактически стравило между собой Германию и Россию во Второй мировой войне и подготовило гражданские войны во всём мире.

В итоге гегельянство, став костяком для фашизма и марксизма в двадцатом веке и являясь, по меткому выражению философа М.К. Петрова, «знаковым фетишизмом», экстраполировавшим абстракции естествоведческих наук на социологические, оставалось вне критики благодаря своему официальному статусу, а его оппоненты умалчивались^[21].

Собственно, противоречия в марксизме породили большевизм, тяготевший к русской культуре, и троцкизм, тяготевший к экспорту мировой революции, соответственно. Поскольку, несмотря на временную победу большевизма в 1929 году с высылкой Троцкого за границу, положения марксизма тоже, как и гегельянства, оставались в официозе и не подвергались какой-либо официальной критике (за исключением той, которая фигурировала в «Экономических проблемах социализма в СССР» Сталина, да и то никогда не рассматривавшейся до конца существования СССР после его смерти из-за политической кампании по очернению его политики), деградация государственности СССР и дальнейший этап превращения России в криптоколонию Запада под идейными установками, тяготеющими к правому уклону гегельянства, достигший своего апогея в 1990-х годах, в этих условиях оставался лишь вопросом времени.

Возникнет вопрос: чем тогда являлся иносказательным образом порошок из иноземного колючего оживляющего сорняка, попавший в руки Урфина Джюса? Он является иносказательным образом философского и идеологического «посева» инструментария закабаления общества, каковым было гегельянство и в правом, и в левом видах. Деревянные солдаты Урфина Джюса — это люди, оболваненные «посевом». А Урфин Джюс – это диктатор-носитель личностного демонизма, воспользовавшийся выгодой от «посева». В Германии от правого гегельянства таковым стал Гитлер, в России таковым от левого гегельянства мог стать Троцкий, если бы у него получилось прийти к власти.

Временный триумф «великого комбинатора» Волшебной Страны

Итак, деревянные сообщники Джюса выигрывают войну и добывают Урфину Джюсу господство над Зелёной страной. Далее Волков в прекрасном иносказательном стиле описывает жизнь в Зелёной стране под властью Джюса. Сам Урфин Джюс стал богат и всевластен, но по-прежнему несчастлив, боится всего, не доверяет своим солдатам, чувствует ненависть коренного населения. Тогда он создаёт и своих деревянных шпионов:  

«Для того чтобы следить за людьми и вылавливать недовольных, Урфин Джюс решил создать полицию. Солдаты были для этого слишком неповоротливыми.  Полицейские были тоньше и слабее солдат, но длинные ноги делали их необычайно прыткими, а огромные уши позволяли подслушивать любые разговоры. Для скорости подмастерья приделывали полицейским разветвленные древесные корневища вместо рук, обрубая отростки, служившие пальцами, если они оказывались чрезмерно длинными. У иного полицейского насчитывалось по семь и по десять пальцев на каждой руке, но Урфин полагал что от этого руки будут только цепче. У начальника полиции были самые длинные ноги, самые большие уши, больше пальцев на руках, чем у любого из его подчиненных и наравне с главным государственным распорядителем он имел право в любое время входить к Урфину Джюсу для доклада».

Назначает своих приближённых…

«Остальные, переметнувшиеся на сторону Урфина Джюса, тоже получили должности распорядителей и смотрителей…. Новых придворных все презирали. Но особенное презрение и даже ненависть заслужил Руф Билан, потому что стало известно о его измене. С тех пор он осмеливался ходить по городу только в сопровождении двух дуболомов. Пришлось дать провожатых и другим советникам».

А дальше – больше: Джюс провозглашает себя монархом (каким образом, мы ещё увидим позднее).

«Овладев Изумрудным городом, Урфин Джюс долго думал над тем как ему именоваться и, в конце концов, остановился на титуле, который выглядел так: Урфин Первый, могущественный король Изумрудного города и сопредельных стран, владыка, сапоги которого попирают Вселенную… Филин загадочно прищурил желтые глаза и коротко сказал:

– Сначала пусть этот титул научатся произносить все ваши придворные.

…Он приказал Билану: – Повторите, господин главный государственный распорядитель!  Руф Билан побагровел от страха и забормотал: – Урфин Первый, могучий король Изумрудного города и самодельных стран, владетель, сапоги которого упираются во Вселенную…

…Теперь вы, смотритель лавок городских купцов и лотков уличных торговок! Тот, заикаясь, заговорил: – Вас следует называть Урфин Первый, преимущественный король Изумрудного города и бездельных стран, которого сапогами попирают из Вселенной…

… Проведя в раздумье еще несколько часов, он сократил титул, который отныне должен был звучать так: “Урфин первый, могучий король Изумрудного города и всей Волшебной страны!” Придворные снова были собраны в тронном зале, и в этот раз испытание прошло благополучно. Новый титул был объявлен народу, и искажение его стало приравниваться к государственной измене».

Осмысляет Волков и коллективную вину общества в установлении власти Джюса над Зелёной страной:

«Дин Гиор бросился на защиту ворот. Он закинул за плечи свою длинную бороду и понесся по улице большими шагами. – На помощь! На помощь! – кричал он. – На город наступают враги!!! Но жители Изумрудного города предпочли спрятаться в своих домах».

Описывается и архитектурное разорение города:

«На дворцовой стене, где когда-то красовался в блестящих латах Дин Гиор с роскошной бородой, теперь торчала нелепая фигура оранжевого деревянного солдата с облупившейся краской на груди и на спине».

Или вот ещё наблюдение за разворовыванием накопленных поколениями богатств:

«- Что там такое делается? – спросил Страшила.

– Простая вещь, – насмешливо ответила ворона. – По приказу нового правителя все изумруды с башен и стен будут сняты и поступят в личную казну Урфина Джюса. Наш Изумрудный город перестает быть изумрудным. Вот что там делается!».

Да-да, это те самые «изумруды» – предметы искусства, которые потом в 1920-х годах оказывались на зарубежных выставках из разорённой гражданской войной России и которые вывозились немецкими фашистами по мере захвата ими каждой европейской страны.

Важное послание зашифровано и в описании сподвижников Урфина Джюса. Это, к примеру, деревянный клоун Линг (видимо, от английского слова «link» («связь») или от латыни («lingua» – «язык»)). Он, несомненно, изображает журналистику Джюса. Клоун исторически является первым солдатом Джюса, именно на нем Джюс отрабатывает свои приемы управления людьми. Пусть у клоуна нет пальцев, и он не может держать саблю – зато он дал Джюсу необходимый опыт управления. Но главное же его назначение – налаживать связь между Урфином Джюсом и сочувствующими Джюсу элементами в осажденной Джюсом стране. Именно клоун посылается лазутчиком в Изумрудный Город, и там он находит изменника в виде интеллигентски всем недовольного Руфа Билана. Характерно, что клоун может при случае укусить и хозяина. В духе времени, полагавшегося в деле установления власти более на дуболомов, клоун в «Урфине Джюсе» фигура не основная. Тем не менее, характер, приемы, назначение либеральной журналистики отражены в фигуре деревянного злого клоуна, у которого руки заканчиваются кулаками без пальцев, весьма точно.

Другой важной фигурой является Руф Билан – вечно всем недовольный либеральный интеллигент, с готовностью идущий в услужение к Джюсу. Именно в нём находит деревянный клоун изменника, недовольного существующим государственным строем и готового открыть ворота Джюсу:

«Много домов миновал клоун, и наконец, из дома, побольше и побогаче других, вышли два человека и остановились на крыльце. Первый сказал:

– Так ты, почтенный Руф Билан, все еще злишься на Страшилу?

Второй, низенький, толстый человек с красным лицом, сердито ответил:

– Как я могу помириться с соломенным чучелом, которое без всяких прав завладело троном правителя нашего города? И добро бы этот самозваный правитель дал мне такой высокий пост, на который я имею полное право по уму и заслугам. Так и этого не случилось! Мне, Руфу Билану, оставаться в ничтожном звании смотрителя дворцовой умывальни? Позор!!! …

В это время снизу какой-то голос пропищал:

– Погоди, почтенный Руф Билан! Мне надо с тобой серьезно поговорить об очень важном деле.

Изумленный толстяк впустил клоуна в дом. Тот вскочил на стол и зашептал хозяину в ухо, озираясь по сторонам:

 – Я пришел от могучего волшебника Урфина Джюса».

Впрочем, измена недорого оплачивается («Рим предателям не платит»). Хоть испытывавший дефицит образованных кадров Урфин Джюс и назначил Билана на государственный пост, однако,

«Руф Билан получил должность главного государственного распорядителя, но, когда он напомнил правителю обещание щедро наградить его золотом, Урфин Джюс очень удивился. Клоун, вероятно, что-то напутал, ничего такого ему не поручали говорить».

Довольно меткое наблюдение над тем, как обходились идеологи правого и левого гегельянства с кадрами и как были исполнены обещания либеральной/марксистской/фашистской пропаганды (иного не дано!). И опять, даже внешнее сходство в иллюстрациях поразительно – это вылитый Мальчиш-Плохиш из сказки Аркадия Голикова (Гайдара) про Мальчиша-Кибальчиша.

Важной, хотя и туманной фигурой в книге является мудрый филин Гуамоко. Как изображает дело Волков, Джюс не слишком силён в волшебстве, и во всех трудных случаях ему подсказывает Филин, воспитанник злой волшебницы Гингемы. Например, когда выяснилось, что деревянные солдаты нуждаются в одежде, то именно Филин подсказал выход их затруднительного положения: «Гуамоко поводил по сторонам большими желтыми глазами и бросил одно лишь слово. – Краска!». Таким образом, Филин Гуамоколатонит олицетворяет собой «мудрость» проводника масонства и гегельянства, ведущую Джюса к мировому господству. Филин хорошо осведомлен о «чудесах» колючего сорняка и, следовательно, Гингемы:

«Правда. Об этом растении я слыхал от мудрейшего из филинов, моего прадеда Каритофилакси…».

Трудно с полной уверенностью сказать, что именно имел в виду Волков под филином, но некоторые черты очень характерны для масонства. В частности, на это указывает то, что Филин постоянно настаивает на том, чтобы Урфин Джюс соблюдал определенные таинственные ритуалы – называл Филина только полным именем Гуамоколатонит, ел за обедом лягушек и т.п. Филин оценивает градус «посвященности» волшебника по тому, насколько данный волшебник знает и следует этим установленным обрядам. Обряды эти, однако, кажутся Джюсу нелепыми и обременительными, и он соблюдает их только постольку, поскольку нуждается в помощи Филина. Заметим, что по мере развития сюжета Джюс начинает играть всё более самостоятельную роль:

«За упорство, с каким Урфин создавал деревянную армию, хитрый филин Гуамоко начал уважать его. Филин понял, что его услуги не так уж нужны Джюсу, а житье у нового волшебника было сытое и беззаботное. Гуамоко прекратил свои насмешки над Урфином и стал чаще называть его повелителем».

В целом отношения между Урфином Джюсом и Филином могли быть скопированы с той среды, которая скрывалась за масонскими регламентами. Но как же видит Волков будущее избавление Зелёной страны от власти Джюса? Избавление видится ему в комбинировании усилий зарубежья, восстания опомнившихся жителей внутри страны и – что немаловажно – в переделке дуболомов, которым свирепые рожи перерисовывают на радостные лица.

Вернувшуюся в Волшебную Страну девочку Элли, которая помогает изгнать Джюса, сопровождает моряк Чарли Блэк с его сухопутным кораблём. Немало важно отметить, что имя моряка Чарли Блэк расшифровывается как… Карл Маркс: «Мавр» (по-гречески «черный») было домашним детским прозвищем Маркса, имя «Чарли» – английская транскрипция имени «Карл».

Но это была уловка Волкова сделать положительного героя тёзкой левого гегельянца, направленная на милость цензоров-издателей. К тому же цензоры ясно представляли себе аналогию Джюса и его деревянных сообщников с немецкими фашистами, и потому у них вопросов не возникло по книге даже по поводу имени «великого комбинатора» Волшебной Страны. Между тем, Чарли Блэк обозначает не идеологию, а конкретно Сталина, который фанатиком марксизма не был, как это известно из его статьи «Экономические проблемы социализма в СССР» 1952 года, ответом на вопросы которой оказывается статья С.А. Подолинского об экономическом энергостандарте «Труд человека и его отношение к распределению энергии»:

«Не правы те товарищи, которые заявляют, что поскольку социалистическое общество не ликвидирует товарные формы производства, у нас должны быть якобы восстановлены все экономические категории, свойственные капитализму: рабочая сила, как товар, прибавочная стоимость, капитал, прибыль на капитал, средняя норма прибыли и т.п. Эти товарищи смешивают товарное производство с капиталистическим производством и полагают, что раз есть товарное производство, то должно быть и капиталистическое производство. Они не понимают, что наше товарное производство коренным образом отличается от товарного производства при капитализме.

Более того, я думаю, что необходимо откинуть и некоторые другие понятия, взятые из “Капитала” Маркса, где Маркс занимался анализом капитализма, и искусственно приклеиваемые к нашим социалистическим отношениям. Я имею в виду между прочим такие понятия, как “необходимый” и “прибавочный” труд, “необходимый” и “прибавочный” продукт, “необходимое” и “прибавочное” время. Маркс анализировал капитализм для того, чтобы выяснить источник эксплуатации рабочего класса, прибавочную стоимость, и дать рабочему классу, лишенному средств производства, духовное оружие для свержения капитализма. Понятно, что Маркс пользуется при этом понятиями (категориями), вполне соответствующими капиталистическим отношениям. Но более чем странно пользоваться теперь этими понятиями, когда рабочий класс не только не лишен власти и средств производства, а, наоборот, держит в своих руках власть и владеет средствами производства. Довольно абсурдно звучат теперь, при нашем строе, слова о рабочей силе, как товаре, и о “найме” рабочих: как будто рабочий класс, владеющий средствами производства, сам себе нанимается и сам себе продает свою рабочую силу. Столь же странно теперь говорить о “необходимом” и “прибавочном” труде: как будто труд рабочих в наших условиях, отданный обществу на расширение производства, развитие образования, здравоохранения, на организацию обороны и т.д., не является столь же необходимым для рабочего класса, стоящего ныне у власти, как и труд, затраченный на покрытие личных потребностей рабочего и его семьи»[22].

А.М. Волков, конечно, не знал многих подробностей своей эпохи относительно состояния марксизма и того, что Сталин высказал в своей последней статье, но когда он знакомился с эхом антисталинской кампании Хрущёва накануне его знаменитого доклада, он горько заметил в своём дневнике в 1956 году:

«Вспоминаю свои восторженные стихи о Сталине в годы войны, и всё-таки жалко, что рассеялось обаяние великого имени, с которым на устах тысячи шли на подвиг и на смерть…»[23].

Но, несмотря на это, ему удалось интуитивно два года спустя после этого признания найти нечто, что позволило ему приблизиться к определённой правде через историю о первой попытке Урфина Джюса захватить Изумрудный Город и противостоянии ему.

Поэтому «Урфин Джюс», несомненно, лучшая книга сказочной серии Волкова. Всё, что описано там, про нашу историю. «Урфин Джюс» во многом отражает видение событий 20 века человеком, выросшим в России дореволюционной в семье со старообрядческими корнями. Некоторые вещи, которые нам кажутся обыденными и понятными, представляются новыми и отвратительными человеку «прежних времён» и фиксируются как ужасы правления Джюса.

Волков с поразительной художественной силой отразил своё видение гегельянских изуверств как прихода к власти носителей личностного демонизма, а также того, что они делали в Зелёной стране (да и в Германии тоже).

Пиромания захватчика марранов

Уловки в связи с переизданием «Волшебника Изумрудного города» и его продолжением усыпили бдительность цензоров, и когда новое переиздание вышло, оно только подлило масла в огонь популярности сказки, и писатель стал получать письма с просьбами написать, что же дальше случилось в Волшебной стране. Волков, сам того не ожидая, стал в точности повторять литературный путь своего англоязычного коллеги Баума (да и Толкиена тоже после публикации его повести «Хоббит») и, вняв просьбам, стал писать дальше историю Волшебной Страны.

Но Волков продолжал усыплять внимание и бдительность цензоров. В книге, следующей после издания «Урфина Джюса» в 1963 году, он описал другую историю в 1967 году, связанную с бегством сообщника Джюса Руфа Билана в страну Подземных Рудокопов, и назвал её «Семь подземных королей».

В сюжет «Королей» снова вмешивается Владимирский:

«Я пришел к Волкову и спросил, где происходит действие «12 королей».

«В пещере», — ответил Александр Мелентьевич.

«И как я буду раскрашивать 12 королей? Давайте уберем пятерых, а остальных я разрисую всеми цветами радуги».

«Но мне придется убирать не только королей, но и свиту», — возмутился было Волков, но «лишних» королей-таки убрал»[24].

И чем дальше писал Волков свой сказочный мир, тем сильнее он отходил от исходника Баума. Подобно Бауму, Волков посчитал, что не стоит превращать сказку в «мыльную оперу» об одних и тех же героях и официально объявил «Семь подземных королей» последней книгой об Элли и её друзьях. Казалось теперь, что сам сюжет отвергал возможность продолжения, ибо Элли могла попасть в Волшебную Страну только три раза.

«– Прощай, Элли, — крикнул Дровосек, не сдерживая слез. — Прощай! Мое сердце чувствует, что ты покидаешь нас навсегда!

Любящее сердце подсказывало Дровосеку горькую истину. Но Лев и Страшила не хотели с ней смириться.

— Нет, — сказал Страшила. — Наша Элли ещё вернется в Волшебную страну! И Лев согласно кивнул большой косматой головой».

«…Многие ребята просят меня, чтобы я писал ещё сказки об Элли и ее друзьях. Я на это отвечу: сказок об Элли больше не будет.

Мои юные читатели, Вы забываете, что Элли растет, как и Вы сами. В раннем возрасте волшебные путешествия не очень вредили учению Элли, но представьте себе, что, начиная хотя бы с третьего класса, Элли будет ежегодно отсутствовать в школе по четыре, пять месяцев, а потом явится и преспокойно скажет: я была в Волшебной стране! Там опять случились неприятности со Страшилой и Железным Дровосеком, и я их выручала. Как посмотрели бы на это учителя? Вот почему, хотя мне, как и вам, жаль расставаться с Элли, но придется это сделать. Надо дать девочке дорогу в настоящую жизнь. Желаю Вам счастья, успехов в учебе.

Сердечно Ваш Александр Волков».

Как видно, несмотря на сказочность додуманного им мира, Волков остался реалистом, и даже чересчур, как мы увидели с началом истории Урфина Джюса. Но Волков не собирался бросать ни свою Волшебную Страну, ни даже её антагониста.

В 1972 году он возобновил сказочный цикл, хотя правило и не нарушил. Вместо Элли в Волшебную Страну теперь путешествовала её младшая сестра Энни. С участием Энни было написано три сказки — «Огненный бог Марранов» (1972), «Желтый туман» (1974) и «Тайна заброшенного замка» (1982). Интересно, что впервые они были напечатаны в журнале «Наука и Жизнь», отличавшемся большой широтой профиля, несмотря на название.

А тем временем Урфин Джюс не оставил попыток и планов захватить Изумрудный Город. В «Огненном боге марранов» автор описывает, как Джюс захватывает иное общество – Страну прыгунов, которые называются… марранами. Исторически марранами назвали крещёных евреев в Испании. Вот как намекает на это обстоятельство Волков:

«Сначала воспоминания о том, что их предки жили в каком-то странном, мрачном мире, передавались Марранами от отцов к детям, потом воспоминания превратились в легенды, а затем и легенды позабылись».

Но под марранами в книге понимается, по-видимому, западное общество вообще. Джюс при помощи ряда ловких трюков овладевает умами марранов. У марранов Джюс строит типичное капиталистическое, толпо-«элитарное» общество (как оно виделось советскому наблюдателю в средине 1960-х, и весьма сходное с лунным капитализмом «Незнайки на Луне» Н.Н. Носова):

«С этого дня в уединенной долине Марранов началась большая стройка. Вся тяжесть работ пала на простолюдинов. Знатные сами ничего не делали. Они только подгоняли каменщиков и плотников, обученных Урфином, и те трудились с восхода до захода солнца с короткими перерывами на еду. Работники с грустью вспоминали веселые соревнования по боксу, бегу и прыжкам и начали подумывать, что не такая уж, пожалуй, великая радость – появление среди них огненного божества».

Джюс также овладевает… и искусством шинкарства, явно доставшимся ему от советов Гуамоко:

«Народ, толпясь у окон, затянутых слюдой старался рассмотреть силуэты пирующих, расслышать хмельные голоса: Урфин научил Марранов готовить опьяняющий напиток из пшеничных зерен».

Общество расслоилось: «Знатные марраны были теперь за Урфина горой», а простолюдины страдали под гнётом Джюса и местной знати. Далее Джюс направляет недовольство марранов своим тяжелым положением на соседние страны, захватывает их и устанавливает там капиталистические порядки. Но кончается всё на мощной ноте: когда марраны пошли в очередной поход на соседей, то они увидели, как те играют в волейбол, и тут же поняли, как обманул их Джюс. Война исчезает под влиянием плоскости спортивных соревнований, и Джюс терпит поражение – на этот раз идейное:

«- Правильно мой папа говорит: “Спорт – великое дело!”

Через ров были переброшены мостки, и бывшие враги радостно бросились друг к другу.  И в час, который определила судьба, удивительные мулы примчали и Энни, и Тима домой».

Эпизод со спортивным примирением враждующих сторон был подсказан Волкову сказкой Джанни Родари «Джельсомино в стране лжецов», где по совету Джельсомино военный конфликт, развязанный пиратом Джакомоном, разрешается спортивным соревнованием. Но это не только аллюзия на эпизод зарубежной сказки. Во времена издания продолжений «Волшебника Изумрудного города» набирала силу брежневская идея разрядки, мирного сосуществования и спортивных соревнований вместо военных столкновений, что и отражается в развязке марранов.

Описание Волкова общества Запада как управляемого Джюсом в противоположность управляемой народом Зелёной стране, по-видимому, связана с событиями, когда именно Запад (марраны) помогал Джюсу, а Зелёная страна поддерживала противостоящие ему силы. Исход борьбы Зелёная страна/марраны теперь виделся Волкову в ключе сказки Родари о Джельсомино – в изгнании марранами Джюса (как до того его выгнали из Зелёной страны) и в вечном мире. Интересно, что сами по себе марраны вызывают у Волкова скорее симпатию, как обманутые Джюсом, но хорошие люди. Путём объяснений и общения можно объяснить им всю ложь, которую несёт им Джюс и его клоун, и тогда они придут к правильному заключению:

«А что же говорил Великий Урфин? Может, его обманул этот мерзкий деревянный человечишка? Может, он налгал и во всём другом?..».

И Джюс тогда снова побежит, как побежал прочь в сказке Джанни Родари после крушения своего дворца пират Джакомон от голоса Джельсомино – голоса правды:

«Урфин не выдержал. Он в ужасе закрыл лицо руками, а потом повернулся и побежал. Он бежал, и спотыкался, и падал, и вставал, и снова бежал…».

Таким образом, Волков сначала (в «Деревянных Солдатах») описывает общество, контролируемое Джюсом, а впоследствии (в «Марранах») противостоящее ему. Что, конечно, отражает наблюдения Волкова на протяжении его жизни за эволюцией современности.

Однако стоит отметить, что раз Зелёная страна может вообще ассоциироваться с Россией полностью, тогда марраны-прыгуны оказываются ещё и на месте обманутых украинцев-малоруссов с лозунгом бандеровских майданов «Кто не скачет, тот москаль». Комментарии же о том, кто представляет собой Урфина Джюса бандеровских майданов, полностью излишни.

Блудный сын Жевунов возвращается

Также Волков обозревает, каким образом Джюс фактически приходит к искреннему покаянию. Предварительно Джюс раздавлен и унижен, его карикатурная внешность стала ещё более отталкивающей:

«Странник сильно отощал, его смуглые щеки ввалились, большой нос, казалось, сделался еще больше и торчал, как башня, над впалым ртом. Лицо Урфина обросло клочковатой щетинистой бородой, а побриться было нечем».

Насладившись униженным видом врага, Волков, тем не менее, определяет, что после освобождения от его ига жители Волшебной Страны должны при определенных условиях простить Джюса за два вторжения – во главе с дуболомами в 20 веке (насаждение левого гегельянства) и во главе с прыгунами впоследствии в 21 веке (западные либеральные ценности и ценности правого гегельянства, продвигаемые Джюсом через захваченных им марранов). Вот условия, после выполнения которых, такое примирение, с точки зрения Волкова, возможно.

Во-первых, носители личностного демонизма должны переосмыслить своё прошлое и пересмотреть свои поступки, которые причинили зло:

«Невыносимый стыд жег душу Урфина. Он вспоминал прошлое…»

Во-вторых, вернуться к труду:

«Немного успокоившись, Урфин вспомнил, что в бывшей его усадьбе, в стране Жевунов, на дворе есть погреб, а в погребе хранится запасный набор столярных инструментов: топор, пилы, рубанки, долота и сверла. Если дом и сгорел, то погреб, конечно, цел, а значит, целы и инструменты. Честные Жевуны ничего не тронули, он в этом был уверен.

“Что ж, – с кривой усмешкой подумал Урфин, – дважды в жизни я был столяром, дважды королем. Придется стать столяром в третий, теперь уж в последний раз…” <…>

– Жевуны, Жевуны, – прошептал он со вздохом. – Только теперь я начинаю понимать, какие вы хорошие люди… И как я перед вами виноват!».

В-третьих, и в главных, делом продемонстрировать отказ от участия в новых кровавых социальных экспериментах:

«В дальнем углу поднималась поросль ярко-зеленых растений с продолговатыми мясистыми листьями, с колючими стеблями.

– Они!! – глухо воскликнул Урфин.

Да, это были они, те самые удивительные растения, из которых он много лет назад получил живительный порошок. Проснулись ли от долгого оцепенения их семена, попавшие глубоко в землю? Нет, их скорее всего опять принес ветер. Урфин вспомнил, что два дня назад случилась сильная буря с дождем и градом, от которой ему пришлось укрыться в лесной чаще под развесистым деревом. <…>

Великое искушение охватило Урфина Джюса. Вот оно, то самое чудо, о котором говорил Гуамоко по дороге на родину. И его не придется ждать десять лет, оно здесь, перед глазами. Урфин протянул руку к одному из стеблей и отдернул, уколовшись об острый шип. <…>

Итак, у него появилась возможность начать все снова. И теперь, когда у него уже большой опыт, он не повторит прежних ошибок. Он может наготовить пятьсот… нет, тысячу сильных, послушных дуболомов. Да и не только дуболомов: можно сделать неуязвимых летающих чудовищ, деревянных драконов! Они будут быстро носиться по воздуху и обрушиваться на головы испуганным людям нежданной грозой! Все эти мысли мгновенно пронеслись в уме Урфина. <…>

Но долгие размышления во время пути на родину не прошли для Урфина даром. Что-то изменилось в его душе. И вновь открывшаяся перед ним блестящая перспектива его не увлекла. Он присел на пенек и долго думал, внимательно рассматривая каплю крови, расплывшуюся на пальце после укола шипом.

– Кровь… – шептал он. – Опять кровь, людские слезы, страдания. Нет, надо покончить с этим раз и навсегда!

Он принес из погреба лопату и выкопал все растения с корнем.

– Знаю я вас, – бормотал он сердито. – Оставь вас тут, вы заполоните всю округу, а потом кто-нибудь догадается о вашей волшебной силе и наделает глупостей. Довольно и одного раза!..».

Таким образом, с точки зрения Волкова, для примирения с обществом носители личностного демонизма должны искоренить в себе самую жажду к деструктивной деятельности, сопряженной, как слишком хорошо знал Волков, с кровью, слезами и страданиями, и стать настоящими человеками.

И постепенно, шаг за шагом Урфин Джюс становится полноправным обитателем Волшебной Страны, и он вовлекается в борьбу с новыми нашествиями. Встретив доброжелательное отношение со стороны тех, кого он угнетал, бывший правитель решает исправиться и, если удастся, искупить то зло, которое он причинил народам Волшебной Страны. Так, например, Страшила с помощью волшебного ящика, напоминающего веб-камеру (изобретение которой предвидел Волков) видит, как Джюс применяет придуманный им способ борьбы с жёлтым туманом. Жители Волшебной страны вскоре прощают бывшего узурпатора. На душе у Джюса наступает мир, он даже внешне становится моложе, а его огород, возделанный с заботой и любовью, начинает приносить удивительные урожаи. Благодаря этому Урфин становится организатором Праздников Угощения, за что пользуется почётом и симпатией населения Волшебной Страны.

Теперь попробуем разобраться, так ли случайно попал в руки неудачливого столяра Джюса колючий оживляющий сорняк. Нам известно, что Джюс, подрастая, несмотря на проявленную заботу окружающих жевунов (в том числе и приемного отца-столяра), имел сварливый характер, который сыграл ключевую роль в его злоключениях и попытках захватить власть. Практически ничего неизвестно о его умерших рано родителях. Зато нам известно, что он был помощником злой волшебницы Гингемы. Складывается впечатление неслучайности того, что она его взяла к себе: вполне возможно, что родители Джюса из-за волшебства Гингемы были убиты. А затем отголосок её бури после смерти колдуньи от домика Элли принёс известные ей и Гуамоко семена колючего оживляющего растения. Видимо, она заранее готовила его к тому, чтобы он стал сопричастен к её ремеслу и делал мрачных деревянных солдат – если не при жизни, то после её смерти. И новая буря, которая принесла поросль сорняка, сожжённую Джюсом – тоже колдовство Гингемы: оно могло быть связано исключительно с самим заколдованным состоянием Джюса, от которого он силой воли смог избавиться.

Волков не затрагивает вопрос о том, как Джюс вскоре после раскаяния преобразил своё ремесло столяра в лучшую сторону, но невозможно не провести аналогию пары персонажей «Гингема – Джюс» с аналогией «Розабельверде – Цахес» из сказки Гофмана о крошке Цахесе, из которой Джюс выходит нравственно преображенным в отличие от погибающего Цахеса[25].

Но если исправление Джюса и последующее примирение с ним видится Волкову возможным, то исправление и примирение с либеральной интеллигенцией, олицетворяемой Руфом Биланом, Волкову представляется недостижимым. В отличие от Джюса, Руф Билан охотно идёт на сотрудничество с великаншей-колдуньей Арахной и, влекомый глупостью и тщеславием, совершает новое предательство.

Новые вызовы времени Волшебной Страны из прошлого и грядущего

В следующих двух последних книгах о Волшебной Стране Волков рассматривает новые опасности, нависшие над ней, а иносказательные мотивы, как и в «Семи подземных королях», снова исчезают из описываемой им истории.

В «Жёлтом тумане» является новая, волшебная угроза – несколько тысячелетий проспавшая по воле Гуррикапа и сбежавшая от матери великанша-колдунья с ткацким и «паучьим» именем Арахна и ею взятые маленькие трудолюбивые гномы. Образ Арахны Волкову, несмотря на её «индейский» облик, был подсказан сразу двумя образами, идущими из одного мифологического источника.

Первый – из сказки Андерсена «Снежная королева». Образ её главной отрицательной героини очень весьма специфичен и происходит из германо-скандинавской мифологии: он восходит к образам живших до строительства Асгарда, города пантеона германо-скандинавских богов, ледяных великанов холодного царства Нифльхейм (др.-сканд. «Niflheimr» — «обитель туманов»), часть которого позже эти боги сделали страной мёртвых Хельхейм, не изменив её внутренний климат и отправив туда Хель, дочь Локи, божества хитрости и обмана, происходящего из инеистых великанов-ётунов, к потомкам которых относятся тролли (неслучайно Снежная королева описывается как высокая женщина).

В этой связи детали биографии волшебницы Арахны находят объяснения: противница Гуррикапа такая же высокого роста, как и Хель и Снежная королева; она имеет помощников, но не троллей, а их антиподов гномов; также Арахна насылает создающий условия для наступления зимы Жёлтый Туман на вечнозелёную Волшебную Страну, пытаясь покорить её и превратить в аналог мифологической древнескандинавской «обители туманов».

Второй – из «Хроник Нарнии» Клайва Льюиса. Речь идёт о высокой чародейке Джадис с её предысторией, в которой она произнесла Запретное Слово, уничтожившее всех живых существ в её мире, кроме неё самой, и временно превратилась в образ, который мог быть возвращён к жизни только при звоне стоящего рядом колокола, что в дальнейшем произошло, после чего волшебница сбегает в Нарнию и готовит для неё наступление вечной зимы в попытке её захватить (как и в случае с Жёлтым туманом Арахны). Надо полагать, что прочтение Волковым «Волшебника страны Оз» Баума до его официального дословного перевода наводит на мысль, что «Хроники Нарнии» Льюиса тоже могли быть источником вдохновения для «Жёлтого тумана».

Есть и соответствие Арахне из сказки Баума «Железный Дровосек из Страны Оз» – колдунья-великанша миссис Юп из рода Юкуку. Однако несмотря на сходство характеров, волшебства, истории конфликта и внешности, Юп из рода Юкуку не связана с туманом и с архетипом Арахны, поэтому её история лишь отдалённо напоминает историю противницы создателя Волшебной Страны.

Отметим также особенности Жёлтого Тумана Арахны – этакого гибрида климатического и химического оружия. Во-первых, он сильно ухудшал видимость — поле зрения людей сокращалось до полусотни шагов. Во-вторых, ядовитые частицы Тумана, попадая в лёгкие, раздражали их, вызывая у людей, животных и птиц удушливый кашель, усиливавшийся с каждым днём. В-третьих, Жёлтый Туман воздействовал на глаза: они воспалялись и начинали слезиться, что, помимо прочих неудобств, ещё больше сокращало дальность обзора. Кроме того, в условиях Тумана перестал действовать волшебный ящик Страшилы: таким образом, защитники Волшебной страны утратили возможность следить за проделками Арахны. И наконец, Жёлтый Туман не пропускал в достаточной мере солнечные лучи, в результате чего урожаи в Волшебной стране зачахли, лето сменилось осенью, наступили холода, а затем пришла снежная зима — впервые за несколько тысяч лет. Самым страшным при этом было то, что зима должна была стать вечной, и значит — гибельной для страны, если только сама Арахна не снимет наколдованный ею Туман. Лишь три области Волшебной страны остались свободны от Жёлтого Тумана: Арахна не стала насылать его на государства Виллины и Стеллы, побаиваясь, что они предпримут что-то против злой колдуньи, а также на свои собственные владения. Не смог проникнуть Туман и в Пещеру.

Победа над подобной угрозой видится Волкову прежде всего в технологическом превосходстве и в общих усилиях, к которым, как мы знаем, присоединяется Урфин Джюс, отказавшийся от пособничества Арахне. С помощью железного великана Тилли-Вилли[26] и гигантского орла Карфакса, который когда-то по доверчивости помог Джюсу встать во главе марранов, а затем покинул его, Арахна была низвергнута в горную пропасть. После её смерти ликующие победители уничтожают её волшебство, расколдовывая туман и сжигая книгу великанши, чтобы никто больше не смог с её помощью творить зло. Племя гномов присягает на верность Страшиле Мудрому, обязавшись в качестве «дани» продолжать вести летопись Волшебной страны. Имевшиеся в наличии тома летописи поступили в библиотеку Изумрудного города. А помощник Арахны Руф Билан был в очередной раз усыплён (теперь уже ненадолго) и перевоспитан.

Последняя книга Волкова «Тайна заброшенного замка» явно навеяна общей тягой писателей к научной фантастике под влиянием творчества писателя И.А. Ефремова о «Великом Кольце» и интереса к НЛО. Н.Н. Носов к тому времени успел написать «капиталистический» роман-сказку «Незнайка на Луне» (1964-1965), Ф.Ф. Кнорре в 1983 году напишет «Бумажные книги Лали» об инопланетянах и сказках, тронувших их души, так что Волков оказался в этом не первым и не последним. Но Волков оказался новатором – сопротивление Волшебной Страны инопланетному вторжению и их инициаторам даже внешне выглядит практически как предшественник сюжета фильма «Аватар» Джеймса Кэмерона[27].

В этой повести на территорию Волшебной страны приземляется космический корабль «Диавона» с планеты Рамерия. Население планеты делится на арзаков и менвитов, верховным правителем которых является Гван-Ло. Арзаки — талантливый и трудолюбивый народ, но менвиты смогли подчинить их, используя гипноз[28]. Инопланетяне, вооружённые лучевыми пистолетами, основали недалеко от старинного замка Гуррикапа свой лагерь Ранавир и попытались захватить власть во всей Волшебной стране. Но на помощь её жителям вновь прибыли Энни Смит и её друг Тим О’Келли. На этот раз их сопровождал Альфред Каннинг. Жителям Волшебной страны удалось дать отпор пришельцам. Здесь, во время войны с Пришельцами, Урфин выполняет роль двойного агента, и ему удаётся добыть у захватчиков ценные изумруды, способные освободить угнетённый народ арзаков от власти поработившей их расы менвитов. В конце концов арзаки погрузили в сон с помощью усыпительной воды Страны Подземных рудокопов всех менвитов, кроме Кау-Рука, перешедшего на сторону арзаков. Кау-Рук сообщил на Рамерию, что Земля непригодна для жизни и надо отказаться от попыток её захвата, после чего звездолёт рамерийцев отправился на родину.

Следы изыскателя глуповской летописи

Как мы выяснили, с каждой новой книгой о Волшебной Стране Волков заимствовал всё меньше и меньше оригинал Баума (например, живительный порошок, деревянный корабль для пересечения пустыни или Усыпительный источник (у Баума — Фонтан Забвения)), и всё больше и больше обращался к творчеству своих пишущих современников.

Вместе с тем видно влияние ещё одного писателя, который также писал сказки, но острословного характера, и побывал в качестве изыскателя истории, ограниченной городом. Им был… М.Е. Салтыков-Щедрин, с творчеством которого Волков был знаком.

Его влияние чувствуется в тех местах, которые касаются Урфина Джюса и черт его правления. Характер страшных игрушек Урфина Джюса и оживлённых его сподвижников напоминает о не менее ужасных куклах Изуверова из щедринской сказки «Игрушечного дела людишки». Оживление деревянных солдат для покорения Изумрудного Города явно имеет параллель с оживлением оловянных солдат Бородавкина для усмирения глуповцев из «Истории одного города».

А после прославления Урфина Джюса, когда он захватывает Изумрудный Город с помощью своей деревянной гвардии, «в награду за свой труд летописец получил серебряный подстаканник, отобранный у одного купца и ещё не попавший в дворцовые кладовые». Уж не подобные ли строки этот городской хронист писал, какие мы встречаем в глуповской летописи?

«Не знаешь, что более славословить: власть ли, в меру дерзающую, или сей виноград, в меру благодарящий? Но сие же самое соответствие, с другой стороны, служит и не малым, для летописателя, облегчением. Ибо в чем состоит собственно задача его? В том ли, чтобы критиковать или порицать? — Нет, не в том. В том ли, чтобы рассуждать? — Нет, и не в этом. В чем же? — А в том, легкодумный вольнодумец, чтобы быть лишь изобразителем означенного соответствия, и об оном предать потомству в надлежащее назидание. В сем виде взятая, задача делается доступною даже смиреннейшему из смиренных, потому что он изображает собой лишь скудельный сосуд, в котором замыкается разлитое по всюду в изобилии славословие. И чем тот сосуд скудельнее, тем краше и вкуснее покажется содержимая в нем сладкая славословная влага. А скудельный сосуд про себя скажет: вот и я на что-нибудь пригодился, хотя и получаю содержания два рубля медных в месяц!».

Что характерно, в начальном варианте «Урфина Джюса» присутствовала и вовсе острословная глава о многоликости государственного аппарата захватчика Изумрудного города – отрывок «Президент или король», опубликованный 16 марта 1963 года в приложении к газете «Комсомолец Кубани». Согласно её содержанию, придя к власти, Урфин Джюс решил легитимизировать свою власть, создав видимость демократических преобразований. Он издал манифест, в котором гражданам предлагалось самим выбрать себе форму правления и были провозглашены основные демократические свободы: вводилась многопартийность, свобода слова и собраний, объявлялось о проведении через месяц выборов и референдума о форме правления.

Поскольку о делении на округа ничего не известно, выборы проходили, скорее всего, по пропорциональной системе по партийным спискам. Таким образом, избиратели должны были получить два бюллетеня. В одном им предстояло проголосовать за монархию, либо республику, в другом за партийный список одной из партий. Вполне вероятно, что по итогам выборов был создан небольшой законосовещательный орган при короле, например, госсовет. В него могли войти Главный государственный распорядитель (премьер-министр) Руф Билан, советники (позднее наместники) Кабр Гвин и Энкин Флед, летописец Фальсио, генерал Лан Пирот, прошедшие по спискам капралы, начальник полиции и другие.

В исключённом из текста книги «Урфин Джюс и его деревянные солдаты» А. М. Волков метко спародировал двухпартийную систему капиталистических стран, в которых несколько доминирующих партий мало чем отличаются друг от друга. Она чем-то напоминает современную партийную систему США. Можно найти и вовсе печальные аналогии с нашей страной (да и с любой страной бывшего СССР и не только, попавшей под влияние Запада). С этой главой полностью можно ознакомиться в статье писателя Даниила Алексеева «Как строился Изумрудный город?»[29].

Заключение

Как видно со страниц сказочного цикла Волкова о Волшебной Стране, возникнув из пересказа иноязычной сказки, первой в её цикле, он перерос изначальный замысел, захватывая влияние литературы современности и прошлого. Писатель продолжал повторять судьбу Баума и после своей смерти в 1977 году. Уже в конце 1990-х годов писатель Сергей Сухинов издал десять продолжений сказки Волкова, а потом и другие писатели вовлеклись в очарование Волшебной Страной.

Вместе с тем несмотря на то, что книги о Волшебной Стране по-прежнему популярны, иллюстрируются и издаются, прочие произведения Волкова позабыты настолько, что некоторые из них так и не были изданы и экранизированы (например, сказки и рассказы). Нет и издания полного собрания сочинений Волкова вместе с его перепиской, из которой мы бы могли узнать более подробно о творческой мастерской писателя (как не повезло и миниатюрным вне-ардовским произведениям Толкиена). Всё это пылится в писательском архиве, который ожидает своего часа, чтобы добрые руки издателя и исследователя смогли их подготовить к печати.

Также ожидают своего часа и переложения книг о Волшебной Стране в сценический вид. Забавно, что идея снять фильм по «Волшебнику Изумрудного Города» возникла тогда же, когда американцы снимали свою «Страну Оз», но её отвергли по причине сложности. По повести «Волшебник Изумрудного города» впервые в 1940 году поставили кукольную пьесу, и она с успехом шла в театрах СССР, а одна из постановок стала кукольным телеспектаклем, поставленным в 1968 году Ниной Зубаревой на музыку Геннадия Гладкова с песнями на стихи Юрия Энтина. Уже в дальнейшем по «Волшебнику Изумрудного Города» будет снят одноимённый фильм Павла Арсенова 1994 года, режиссёра «Гостьи из будущего».

А вот истории Урфина Джюса, как и тому, что ей сопутствовало, повезло с экранизациями гораздо меньше. Десятисерийный кукольный мультфильм «Волшебник Изумрудного города» 1973-1974 годов захватил лишь сюжет трёх первых книг Волкова: там Урфина Джюса усыпляют в стране Подземных Рудокопов, поэтому нравственного преображения этого персонажа мы так там и не увидим.

В конце 2010-х годов было выпущено три рок-мюзикла рок-группы «Power Tale» по трём книгам Волкова, идущим после «Волшебника Изумрудного города»[30]. Волковский сюжет пострадал здесь аналогично, как и в мультсериале: из персонажей-«пришельцев» оставлен был только моряк Чарли, сразу появляется орёл Карфакс, изначально настроенный помогать положительным персонажам, а также введена любовная линия между Стеллой и Джюсом, ставшая главной причиной, по которой Урфин Джюс вообще развязал войну.

Но гораздо худшее произошло с попыткой мультипликационной студии «Мельница» экранизировать историю Урфина Джюса[31]. Мало того, что это было сделано только в виде двух мультфильмов, многие акценты сказок Волкова были сильно искажены, равно как и сюжеты «Деревянных солдат» и «Огненного бога марранов»: к примеру, Элли у «Мельницы» была истолкована как девочка-подросток, которая вместо помощи друзьям только ноет, как попасть домой, а многие волковские сюжетные элементы были студией убраны вообще. В итоге мультфильмы «Мельницы» об Урфине Джюсе вышли такими же, как и его игрушки – свирепыми и безобразными[32]. Началу истории Урфина Джюса в её авторском ключе суждено было остаться лишь на театральных провинциальных постановках (например, в постановке Анастаса Кичика 2018 года на сцене Архангельского драмтеатра по первой книге об Урфине Джюсе) да… в компьютерной игре жанра «квест» издателя «Акелла» от студии «Electronic Paradise» 2007 года.

Интерпретаторам кино и театра начала 21 века в силу утверждения времён стяжательства сказочный цикл Волкова оказался не по силам, а издателям – остальное творчество писателя. Однако никому не поздно попробовать их открыть заново полностью и снова оказаться в Волшебной Стране, возвратившись оттуда и проделав то же самое, что сделал Урфин Джюс, увидев вновь колючие живительные сорняки. И внять совету Клайва Льюиса стать по-настоящему взрослыми, начав вновь читать сказки, узнавая себя в их зеркале, подобно королевской чете у вод Урдар-страны гофманиады, и нравственно преобразившись.

29.08.2021 – 29.11.2021

[1] См. статью Т.С. Афанасьевой «Интеграция архетипов плута и демона в образе Остапа Бендера» (https://cyberleninka.ru/article/n/integratsiya-arhetipov-pluta-i-demona-v-obraze-ostapa-bendera).

[2] Попытку сделать реконструкцию второго и третьего тома «Мёртвых душ» Гоголя предпринял писатель и этнограф Юрий Авакян, и он получил если и не идентичный, то хотя бы близкий к гоголевскому замыслу результат: https://deadsouls2.ru/%D0%9C%D0%95%D0%A0%D0%A2%D0%92%D0%AB%D0%95_%D0%94%D0%A3%D0%A8%D0%98_2/ и https://deadsouls2.ru/%D0%9C%D0%95%D0%A0%D0%A2%D0%92%D0%AB%D0%95_%D0%94%D0%A3%D0%A8%D0%98_3/

[3] http://www.koreiko.ru/12-chairs_intro.htm

[4] См. выдержки Анны Лебедевой, Маргариты Смородинской и Ирины Дурново из биографии писателя (http://spolokvt226.narod.ru/19.06.2020_dlja_ljudej_ljuboznatelnykh_i_ne_tolko.pdf, https://samsud.ru/blogs/segodnja-ispolnjaetsja-40-let-so-dnja-sm-41046.html и https://web.archive.org/web/20100401044017/http://pisatelivko.narod.ru/volkov.html).

[5] См. статью соответствующую статью о персонаже (https://izumgorod.fandom.com/ru/wiki/%D0%93%D1%83%D1%80%D1%80%D0%B8%D0%BA%D0%B0%D0%BF).

[6] См. энциклопедические выдержки (https://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_myphology/4351/%D0%A5%D0%A3%D0%A0%D0%90%D0%9A%D0%90%D0%9D, https://mayapedia.ru/entsiklopediya/hurakan-huracan/ и https://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/1671904).

[7] См. библиографию писателя (http://archivsf.narod.ru/persona/volkov/volk_a_m.htm, https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%92%D0%BE%D0%BB%D0%BA%D0%BE%D0%B2,_%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80_%D0%9C%D0%B5%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D1%82%D1%8C%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87 и https://fantlab.ru/autor1082).

[8] http://izumgorod.borda.ru/?1-0-1594903708294-00000056-000-20-0#010 и https://archive.org/details/galkina-t-v-neznakomy-alexandr-volkov-2006

[9] https://www.behindthename.com/name/ulfin/submitted

[10] https://translate.academic.ru/cogida/es/ru/

[11] См. статью М.А. Сухановой «Карта мира как картина мира» (https://library.by/portalus/modules/philosophy/readme.php?subaction=showfull&id=1109149180&archive=0217b&start_from=&ucat=).

[12] В книгах Фрэнка Баума живительный порошок был создан Доктором Пиптом-Кривым магом по сложному рецепту.

[13] А. В. Пыжиков – «Киевские корни московского раскола» https://web.archive.org/web/20180707191911/https://profile.ru/obsch/item/126132-kievskie-korni-moskovskogo-raskola).

[14] См. статью Ф.А. Селезнева «Коммунизм: призрак, забредший с Запада» (http://www.moskvam.ru/publications/publication_924.html).

[15] «Благородство и добросердечие масона сосредоточены на абстрактном человеке, моделью которого становится обычно сам благодетель, но к реально живущим людям и обществу, которые являются «низкорожденным быдлом» и только мешают достижению благородных целей, масон безразличен, а чаще суров или даже жесток. <…> Слегка углубившись в проблему, отметим, что масонство есть «закваска» революции, но при этом большая часть масонов предпочитает управляемый эволюционный путь развития, в ходе которого наносят точечные удары по мешающим им носителям власти, если те сами не являются братьями лож» (В. Н. Еремин «Тайны смерти русских писателей» «Глава 3. Кондратий Рылеев, или Казнить нельзя помиловать (1795—1826)» (https://biography.wikireading.ru/169517)).

[16] См. статьи «Гегель между масонской ложей и прусской монархией» Жака д’Онта (https://istp2012.livejournal.com/22486.html) и «Знакомый Гегель с незнакомой биографией» Андрея Тесли (http://www.russ.ru/pole/Znakomyj-Gegel-s-neznakomoj-biografiej).

[17] «Окончательной формулировкой различия между воображением и фантазией мы обязаны Гегелю. По его мнению, и воображение, и фантазия суть свойства ума, но ум, наделенный воображением, просто воспроизводит, а ум, наделенный фантазией, творит. В таком, начисто поделенном виде эти два понятия заняли свое место на иерархической лестнице и стали исправно служить оправданием чуть ли не расового, физиологического деления людей на поэтов (художников), способных на творческую фантазию, и середнячков вроде какого-нибудь механика, воображение которого не выходит из круга практических задач: он может, например, вообразить себе постель, если устал, и стол, если голоден. Стало быть, фантазия идет по первому классу, а воображение — по второму» (Джанни Родари «Грамматика фантазии» (https://prostranstvo.nethouse.ru/static/doc/0000/0000/0146/146330.8cbz0e6uur.pdf)).

[18] Цитата из книги немецкого историка христианства, баварского священника и одного из инициаторов движения старокатоликов Игнаца фон Дёллингера (1799 – 1890) «История гностико-манихейских сект в раннем средневековье» («Geschichte der gnostisch-manichaischen Sekten im fruheren Mittelalter») (https://search.rsl.ru/ru/record/01004450958) о различии между Ветхим и Новым Заветом, переведённая историком Л.Н. Гумилёвым в эссе «Зигзаг истории»: «Первый запрещает людям вкушать от древа жизни, а второй обещает дать побеждающему вкусить сокровенную манну” (Апок. 2, 17). Первый увещевает к смешению полов и к размножению до пределов ойкумены, а второй запрещает даже одно греховное взирание на женщину. Первый обещает в награду землю, второй – небо. Первый предписывает обрезание и убийство побежденных, а второй – запрещает то и другое. Первый проклинает землю, а второй ее благословляет. Первый раскаивается в том, что создал человека, а второй не меняет своих симпатий. Первый предписывает месть, второй – прощение кающегося. Первый требует жертв животных, второй от них отвращается. Первый обещает иудеям господство над всем миром, а второй запрещает господство над другими. Первый позволяет евреям ростовщичество (т. е. капитализм), а второй запрещает присваивать не заработанные деньги (военная добыча в то время рассматривалась как оплата доблести риска). В Ветхом Завете – облако темное и огненный смерч, в Новом – неприступный свет. Ветхий Завет запрещает касаться ковчега Завета и даже приближаться к нему, т. е. принципы религии – тайна для массы верующих, в Новом Завете – призыв к себе всех. В Ветхом Завете – проклятие висящему на дереве, т. е. казнимому, в Новом – крестная смерть Христа и воскресение; в Ветхом Завете невыносимое иго закона, а в Новом – благое и легкое бремя Христово [65, с. 146-147, цит. по: 2, с.37]»».

[19] «В «Науке логики» (1816) Гегель научно обо­сновал и закрепил относительность полярных ранее по­нятий. Закон о необходимости, неустранимости и не­избежности их взаимопревращений (“единство-и-борьба-противоположностей”) поставил окончательный крест на метафизике. “Нечто жизненно только если оно… в состоянии вмещать в себя… противоречие и вы­держивать его”. Гегель предложил сложную много­уровневую спираль развития, на витках которой посто­янно происходит состыковка и вновь разведение би­нарных категорий. Мало того, он клеймит добро как признак исторического покоя. “Такой пустоте, как доб­ро ради добра, вообще нет места в живой деятельнос­ти” – его приговор» (Л.А. Романчук «Демонизм. Зверь апокалипсиса (мифы, версии, реалии)» (https://books.google.ru/books?id=QZMLgaTZifgC&pg=PA31&lpg=PA31&dq=%C2%AB%D0%B4%D1%8C%D1%8F%D0%B2%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F+%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D0%BA%D0%B0%C2%BB+%D0%B3%D0%B5%D0%B3%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D1%8F%D0%BD%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%B0&source=bl&ots=g19pK_THy7&sig=ACfU3U0CBSppw4LCzHAEJa7MiO8KTJtYPQ&hl=ru&sa=X&ved=2ahUKEwjpyrPWs7fxAhVw-SoKHbcVDK8Q6AF6BAgIEAM#v=onepage&q=%C2%AB%D0%B4%D1%8C%D1%8F%D0%B2%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F%20%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D0%BA%D0%B0%C2%BB%20%D0%B3%D0%B5%D0%B3%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D1%8F%D0%BD%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%B0&f=false)).

[20] https://shron1.chtyvo.org.ua/Podolynskyi_Serhii/Trud_cheloveka_y_eho_otnoshenye_k_raspredelenyiu_nerhyy_ros.pdf?PHPSESSID=9badf365a586de8f7660e1cb1b75d7fb

[21] О критике гегельянства см. статью философа-богослова А.С. Хомякова «Мнение русских об иностранцах» (http://dugward.ru/library/homyakov/homyakov_mnenie_russkih.html), сборник статей философа М.К. Петрова «Судьба философа в интерьере эпохи» (https://www.klex.ru/oed) и статью В.П. Гриценко «М.К. Петров и конец немецкой классической философии» (https://cyberleninka.ru/article/n/m-k-petrov-i-konets-nemetskoy-klassicheskoy-filosofii/viewer).

Надо заметить, что идеологические фашистские и нацистские высказывания и положения Гегеля, ставшие основой для правого гегельянства, критиковались ещё в годы Великой Отечественной войны, но, к сожалению, эта критика не затрагивала сущность философии Гегеля как системообразующей лжи и признавала философию Гегеля, как и производное от него левое гегельянство (оно же марксизм), в качестве истины и догмы в последней инстанции (см. статью М.Б. Митина «О реакционных социально-политических взглядах Гегеля» (https://web.archive.org/web/20210416115031/https://work-way.com/blog/2017/01/15/o-reaktsionnyh-sotsialno-politicheskih-vzglyadah-gegelya/)).

[22] http://grachev62.narod.ru/stalin/t16/t16_33.htm

[23] https://prozhito.org/notes?date=%221956-01-01%22&diaries=%5B8956%5D

[24] Правда, впоследствии вмешательство художника в сюжет сказок Волкова сыграло не в их копилку, дойдя до того, что после смерти писателя Л.В. Владимирский сам написал сказку «Буратино в Изумрудном городе», в которой воскресил Людоеда и Арахну и нивелировал идею Волкова о нравственном перерождении Джюса, описывая ещё одну его новую неудачную попытку завладеть Изумрудным городом, заканчивающуюся изгнанием Джюса – уже из Волшебной Страны. По этой причине эта его сказка не является каноничной по отношению к сказочному циклу А.М. Волкова.

[25] См. раздел ««Крошка Цахес, по прозванию Циннобер»: «маленькие люди» и социальная магия толпо-«элитаризма» в действии» нашей статьи «Э.Т.А. Гофман – немецкий сказочник и фантаст скрытой правды» (https://kob-alt.ru/gofman-nemeczkij-skazochnik/).

[26] Идея железного великана, возможно, была почерпнута Волковым из той же книги Баума, где фигурировала миссис Юп: в ней присутствовал Железный Воин, также известный как Капитан Штурм. Но Капитан Штурм Баума отличался от Тилли-Вилли тем, что у Баума он являлся копией Железного Дровосека с мечом вместо топора и к Миссис Юп никакого отношения не имел.

[27] Олег Ищущий – «И снова Аватар: взгляд Джеймса Кэмерона на историю США» (https://whatisgood.ru/tv/films/i-snova-avatar-vzglyad-dzhejmsa-kemerona-na-istoriyu-ssha/).

[28] Менвиты, до того, как коварный замысел Гван-Ло позволил им подчинить арзаков, вполне могли быть народом отсталым по меркам цивилизации – нечто вроде современных «стран третьего мира». Не исключено также, что менвиты до этого работали в качестве трудовых мигрантов на арзакских предприятиях, и арзакам это казалось в порядке вещей (трудовое сотрудничество, укрепление связей, дружба народов), а в самих менвитах зародило ощущение угнетённости, неравноправия, – и именно это ощущение сделало позже менвитов, чувствовавших себя обделёнными, столь падкими на льстивые речи Гван-Ло. Покорение арзаков могло казаться менвитам возмездием за своё собственное приниженное до тех пор положение.

[29] https://vladmama.ru/forum/viewtopic.php?p=18846243#p18846243

[30] https://music.yandex.ru/album/12248777?from=serp и https://music.yandex.ru/album/12184653 и https://music.yandex.ru/album/7459011

[31] Ранее студией «Мельница» в 1999-2000 годах выпускался мультсериал «Приключения в Изумрудном городе» по сказкам Баума, прекращённый из-за коммерческого вмешательства после выпуска четвёртой серии, ярко иллюстрирующий начало проникновения духа стяжательства в мультипликационную киноиндустрию.

[32] «Смотрю и плачу. Мнение о фильме «Урфин Джюс и его деревянные солдаты»» (https://zen.yandex.ru/media/id/5a917c6e5816697f3ff612db/smotriu-i-plachu-mnenie-o-filme-urfin-djius-i-ego-dereviannye-soldaty-5bacca6af6e9c100aa208dc9).

” width=”20″ height=”20″>