Раздела 11.2. Житейски «мудрый» «прагматизм-реализм» —
путь к глобальному фашизму
Поскольку вопрос о фашизации общества и воспрепятствования его фашизации это, прежде всего прочего, — вопрос о проявлениях совести[1] в жизни, то реализация трёх названных выше (в разделе 11.2.4) аспектов фашизации требует прежде всего прочего — замещения в жизни общества ДИКТАТУРЫ СОВЕСТИ «ДИКТАТУРОЙ ЗАКОНА».
В большинстве исторически сложившихся культур, включая и официальную социологическую науку постсоветской РФ, нет внятных представлений о взаимосвязях совести и греха — с одной стороны, и с другой стороны — закона и преступления. Собственно это обстоятельство и является мировоззренческой основой, позволяющей проводить в жизнь достаточно успешно политику вытеснения ДИКТАТУРЫ СОВЕСТИ «диктатурой закона».
Совесть — врождённое религиозное чувство (т.е. чувство взаимосвязи души индивида с Богом), замкнутое на бессознательные уровни психики личности. Функциональное назначение совести в психике личности — в диалоге сознания и бессознательных уровней психики упреждающе уведомить индивида, что те или иные его намерения и проистекающая из них деятельность (в том числе и соглашательство с определёнными мнениями и деятельностью других людей) — греховны. Стыд уведомляет о том же, что и совесть, но уже после свершения индивидом дурных поступков, т.е. после того, как он проигнорировал предостережение совести, либо после того, как добился того, чтобы «совесть спала́» и не мешала ему «жить».
Совесть и стыд это — два средства, которые позволяют индивиду стать человеком. Если их подавить — получается человекообразная нелюдь, не способная стать человеком до тех пор, пока стыд и совесть не пробудятся вновь.
О том, как полная функция управления осуществляется в жизни общества, и как она распределяется по специализированным видам власти, речь шла в разделе 8.5 настоящего курса. Там же было показано, что:
- законодательство общества выражает концепцию организации его жизни, под властью которой общество живёт;
- если рассматривать законодательство как информационно-алгоритмическую систему, то в нём можно выявить четыре составляющие:
►Законы, в которых выражается стандартная нормальная алгоритмика самоуправления общества по господствующей над ним концепции. Эта составляющая законодательства необходима, чтобы дела шли «на автомате»; если общество стремится к человечности, то она позволяет сосредоточить творческий потенциал управленцев на выявление и разрешение действительно актуальных проблем общественного развития.
► Законы, в которых выражается разрешение конфликтов частных управлений в пределах господствующей концепции.
► Законы, которые направлены на защиту управления по господствующей над обществом концепции от управления, проистекающего из альтернативных концепций, несовместимых с господствующей.
► Кроме названного в законодательстве могут наличествовать «шумы», т.е. законы бессмысленные и неоднозначно понимаемые, законы, в силу разных причин проистекающие из концепций организации жизни общества, не совместимых с господствующей над обществом.
С точки зрения личности, чья нравственность не отягощена серьёзными пороками, закон обязан выражать праведность[2]. И если идти от совести ко всем аспектам жизни общества и личности, то никаких противоречий между диктатурой совести и диктатурой закона быть не может, поскольку в этом случае: во-первых, в законодательстве выражается текущее понимание в обществе историко-политической справедливости по совести и, во-вторых, принцип «что не запрещено законом, разрешено» все такого рода ситуации передаёт под высшую «юрисдикцию» совести[3], а «юридические шумы» устраняются по их выявлении, поскольку представляют собой реальную помеху общественно полезному управлению.
Хотя то, что будет сказано далее, — пустые слова для всех тех, кто забыл, что такое их собственные стыд и совесть, но реально диктатура совести строже, чем диктатура закона, поскольку в ряде случаев обязывает к тому, к чему закон не обязывает; а кроме того в случае, если закон направлен против справедливости, то диктатура совести обязывает не только преступить через закон, но и принять меры к устранению неправедного закона и выражающей его правоприменительной практики[4]…
Но если люди в некотором культурно своеобразном обществе в их большинстве (и в особенности представители сферы управления — «элита») давно забыли о том, как проявляются стыд и совесть в их собственной психике, то принцип «диктатуры закона» при следовании ему в правоприменительной практике вырождается в марионеточную[5] тиранию корпорации профессиональных юристов.
Её представители, следуя внутрикорпоративной этике и соблюдая внутреннюю дисциплину иерархи корпорации, — без совести и стыда реализуют принцип «закон — что дышло: куда повернул — туда и вышло»; а в силу оторванности от остального общества и противопоставления корпорации ему — её представители в правоприменительной практике не только игнорируют принцип «что не запрещено законом, то разрешено», но, — злоупотребляя социальным и профессиональным монопольным статусом, — прямо игнорируют однозначно понимаемые законы (включая и конституции государств) и принцип презумпции невиновности, обязывающий истолковывать любые недоказанности, сомнения и неоднозначности в законе в пользу обвиняемого[6]. Поэтому слова «диктатура закона» в постсоветской РФ в устах одних политиков и журналистов — шизофренический бред, а в устах других — «пиар», назначение которого — придать благообразный вид вполне реальной тирании марионеточной корпорации юристов без стыда и совести.
При этом «юридические шумы» как составная часть законодательства обретают статус не ошибок законотворчества, а одного из системообразующих факторов юридической системы общества, поскольку становятся фактором подавления воли граждан, поскольку многие их естественные действия оказываются незаконными и влекут за собой ответственность перед законом. Примером тому трактовка права на необходимую самооборону в реальной правоприменительной практике.
Именно по этой причине сообщество юристов-лицемеров заинтересовано в том, чтобы жизнь общества была подчинена принципу «диктатуры закона» без каких-либо оговорок о совести и стыде, а «юридических шумов» было побольше, поскольку только обладатели должностей, занятие которых требует юридического диплома, имеют монопольное право истолковывать «шумы» и прочие законы применительно к конкретным житейским ситуациям в интересах индивидуального и общебюрократического корпоративного своекорыстия. А их идеал — чтобы простой гражданин, не получивший юридического образования, был бы юридически обязан совершать на работе и в быту как можно больше действий с привлечением юристов-профессионалов и прямой или косвенной оплатой их соучастия в его жизни[7].
Поэтому не надо думать, что резкое увеличение в постсоветской РФ количества юридических факультетов с начала 1990‑х годов и общего количества студентов, обучающихся по юридическим и смежным с ними специальностям (всякие «менагеры»), — проявление «стихии» рыночной саморегуляции спроса и предложения на профессии. Это было — всего лишь «открытие шлюзов», чтобы поток бессовестного, не знающего истории и в силу невежества мало что способного понимать в жизни молодняка, жаждущего высокого социального статуса и соответствующего уровня потреблятства[8], устремился получать «юридическое образование» и потом, войдя во власть, стал бы инструментом фашизации общества.
Однако, чтобы общество влачило существование в таком режиме, необходимо:
- несколько поколений с самого раннего возраста учить тому, что:
► главная обязанность индивида соблюдать закон, подзаконные акты, все инструкции и наставления, выпущенные начальством, а также — доносить на тех, кто нарушает закон, подзаконные акты, инструкции;
► следование закону и инструкциям даже в тех случаях, когда обстоятельства требуют их нарушить для пользы дела, ненаказуемо; ненаказуемо и тогда, когда следование закону сопровождается ущербом;
► но достижение даже общественно полезного результата в деле путём нарушения инструкций, подзаконных актов, законов, — должно быть наказано, и тяжесть наказания должна определяться тем, какого уровня закон нарушен. Наказание — обязательно, и только после вступления приговора о наказании в силу может быть поднят вопрос о помиловании на основании того, что был достигнут социально значимый полезный результат или предотвращено некое бедствие.
- вытравить из стандарта миропонимания общества понятия грех, совесть, стыд, чтобы открыть простор для реализации принципа «что не запрещено законом, то разрешено БЕЗ КАКИХ-ЛИБО ВНЕЮРИДИЧЕСКИХ ОГРАНИЧЕНИЙ».
- все должны быть невежественны в вопросах психологии, социологии, истории, управленчески безграмотны (в крайнем случае допускается управленческая грамотность в приложении теории управления к решению технико-технологических задач или иных узкопрофессиональных задач), чтобы никто, и прежде всего — юристы-профессионалы, не понимали того, что:
► законодательство концептуально обусловлено, и в нём выражается определённая концепция организации жизни общества;
► концептуальная власть — объективная данность в истории и в современности, и она автократична, т.е. самочинна, самовластна и надзаконна по своей сути, в силу чего стоит и над административным диктатом, и над всеми процедурами формальной демократии;
► концептуальная власть и порождаемая ею концепция — нравственно обусловлены и соответственно выражают либо диктатуру совести или же — неправедность демонизма, безразличную либо прямо направленную против того, чтобы люди становились человеками.
Только при этих условиях закон будет восприниматься толпой как нечто сакральное, а корпорация юристов без стыда и совести сможет обрести статус «священства» новой эпохи. Будет ли над «диктатурой закона» возвышаться «фюрер», «лидер нации», «предстоятель», «имам», кто-то, возведённый в ранг «совести нации» и продолжающий заниматься каким-то своим делом вне структур государственной и бизнес- власти и т.п. — это уже мелкие детали исторической конкретики. [9]
Но искоренение совести и стыда из жизни общества — только одна из задач создания социальной базы фашистского режима, хотя это — ключевая задача.
И соответственно главная задача антифашистов — не дать фашистам открыть этим ключом бездну зла.
Что касается решения остальных задач фашизации общества, то на них в условиях толпо-«элитаризма» работают все подчинённые «элитарным» нравам общественные институты, что было показано в главе 10 настоящего курса.
В случае успеха глобальной фашизации человечество ждёт катастрофа, взращённая его же бессовестностью и бесстыдством. Об алгоритмике развития такого рода катастрофы речь пойдёт в следующем разделе, отвечающем на второй вопрос из числа завершающих раздел 11.1.
[1] К совести, если она не спит и не подавлена, — вера Богу и смысл жизни в Промысле Его неизбежно приложатся: это — вопрос времени, необходимого тому или иному индивиду персонально.
[2] Именно поэтому в русском языке слова «право» и «закон» — синонимы. А юристов в России до определённого времени именовали — «правоведы»: в Петербурге существовало Училище правоведения, а не «юридическое», и в дипломе о высшем образовании в графе «специальность» писали «правоведение», а не «юриспруденция».
[3] В этой связи отметим, что в будущем человечества, — таком, каким оно виделось И.А. Ефремову и описано им в романах «Туманность Андромеды» и «Час быка», высший орган власти на Земле — Совет чести и права, назначение которого (если выражать его в нашей терминологии) — в случаях, когда действующее законодательство не однозначно либо его нормы отстали от жизни, в силу чего препятствует воплощению в жизнь историко-политической справедливости, вникать в существо вопросов и выносить решение по совести безотносительно к положениям законодательства.
[4] Т.е. диктатура совести может в ряде случаев обязывать совершить преступление против действующего законодательства: «Если бы не закон, не было бы и преступника», «Где закон (или заповедь), там и преступление» («Словарь живого великорусского языка» В.И.Даля, т. 1, статья «Закон»); вспомните также фильм «Берегись автомобиля» и жизненную позицию его главного персонажа — Юрия Деточкина.
Пример такого рода преступления приведём из истории Кубы. В 1953 г. на Кубе имело место вооружённое выступление против диктатуры Батисты. Оно потерпело неудачу, в результате чего его организатор — Фидель Кастро Рус — предстал перед судом по обвинению в мятеже против законной власти.
Выступая в качестве защитника себя и своих товарищей на суде Ф. Кастро сказал: «Элементарный принцип уголовного права требует, чтобы вменяемое в вину действие точно соответствовало виду преступления, наказуемого законом. Если же нет закона, в точности применимого к спорному вопросу, нет и преступления» (Ф. Кастро. «История меня оправдает». Приведено по публикации в интернете со ссылками на текст издательства «Хосе Марти», 1984 г., Гавана, Куба). И далее Ф. Кастро убедительно показал, что сам режим Батисты возник в результате грубого попрания им и его сподвижниками действовавшего законодательства Кубы в силу чего, ссылки обслуживающего режим суда на законодательство Кубы неуместны в силу юридической нелегитимности режима.
Отметим, что Ф. Кастро — сам дипломированный юрист, и это высказанное им положение, как и проистекающие из него, не встретили возражений со стороны юристов членов судейской коллегии и юристов, представлявших обвинение; другое дело, что суд не следовал закону, а был послушен тогдашнему диктатору Кубы — Батисте, — в силу чего в его обязанности входило только подвести под статьи законодательства заранее вынесенный по произволу приговор, не вдаваясь в рассмотрение доводов Ф. Кастро по их существу.
Если же соотноситься с излагаемым в настоящем разделе, то тогда в действиях Ф. Кастро выразился диктат совести, обязавший его и его сподвижников ликвидировать и неправедное законодательство Кубы, и выражающую его государственную правоприменительную практику.
Для отечественной правоприменительной практики наших дней, как и для правоприменительной практики режима Батисты, попирать принцип, высказанный Ф. Кастро на суде, — норма. Задача юридического обеспечения действий всех ветвей власти в постсоветской РФ — вопреки этому элементарному принципу — придавать видимость законности ссылками на статьи действующего законодательства произвольно принимаемым решениям, в том числе и неправедным. Для этого юрист должен уметь подвести под более или менее подходящую статью закона случай из жизни; хотя если действовать, как до́лжно, необходимо соотносить с жизнью закон и подбирать в законе положения, соответствующие жизни. И сложившаяся в РФ правоприменительная практика — не выражение низкой образованности и отсутствия должного профессионализма в сочетании с усердием по должности, а выражение самой обыкновенной наглости («тот прав, у кого больше прав») вследствие уверенности представителей власти в их собственной безнаказанности («у нас всё схвачено»).
[5] У неё есть кукловоды и хозяева — в силу 1) управленческой безграмотности юристов, получающих стандартное (для библейской и постбиблейской светской культуры) юридическое образование и 2) их концептуального безвластия, целенаправленно сформированного в процессе получения ими образования. Если говорить о сути марионеточности корпорации юристов без стыда и совести, то она — служанка тирании международного ростовщичества, осуществляющего библейский проект порабощения человечества от имени Бога.
[6] Потом они же изумляются тому, как и откуда берётся экстремизм в виде сопротивления действиям «правоохранительных органов» и почему изрядная доля общества оказывается не на стороне «правоохранительных органов» и государственной власти в целом, а на стороне тех, кто им противодействует — вплоть до умышленного и, подчас коллективно организованного, применения оружия против представителей органов власти.
[7] Судя по интернету, Франция близка к осуществлению этого идеала. См. публикацию «Французское правосудие» по ссылке:
http://www.contrtv.ru/print/3655/.
[8] В начале 2006 г. средняя зарплата судей была порядка 60 000 рублей в то время, как средняя зарплата в реальном секторе была менее 10 000 рублей. И далее оклады судейских неоднократно повышались, опережая рост доходов работников реального сектора: якобы в целях обеспечения «независимости судей». Но как показывает история, после этого государственного подкупа судей, правоприменительная практика в России по-прежнему выражает принцип «закон — что дышло: куда повернул, туда и вышло», «с сильным и богатым не судись». Простой гражданин беззащитен перед чиновничьим и судейским попранием его жизненных прав, законов и конституции страны.
[9] В связи с изложенным напомним, что ещё до своего избрания президентом России, Д.А. Медведев, выступая на экономическом форуме в Красноярске 15 февраля 2008 г., поставил ряд задач, решением которых он намеревался заняться в случае избрания его главой государства. Первой из них, что подразумевает и наиболее высокую её приоритетность, было названо «преодоление правового нигилизма» (См. в книге «Россия 2020. Главные задачи развития страны». — Москва, «Европа», 2008 г., стр. 56). И это — продолжение политического курса кукловодов Б.Н. Ельцина: в Послании Федеральному собранию от 30 марта 1999 г. «Россия на рубеже веков» преодоление «правового нигилизма» как органов государственной власти, так и населения — спичрайтерами Б.Н. Ельцина названо «одним из ключевых звеньев борьбы с преступностью». Но о диктатуре совести, которой должны быть подчинены законотворчество и диктатура закона, на протяжении всего времени существования постсоветской России никто из её политиков и деятелей СМИ ничего не говорит и не устраняет из аппарата государственной власти и бизнеса тех, кто зарекомендовал себя бессовестностью и бесстыдством: в условиях толпо-«элитаризма» нравственная беспринципность как принцип — залог успеха в делании карьеры. И это — одна из причин, по которой весь режим работает на становление в России тирании юристов, их кукловодов и хозяев, что является одной из необходимых составляющих для успеха фашизации страны.