Абдулла с со своими людьми входит в город. Заспанный Петруха занят “отправлением естественных надобностей”. При виде всадников он испуганно вскакивает, подтягивает штаны, лихорадочно дёргает затвор винтовки, жмет на курок раз, другой — осечка.
Таким большинству в нашей стране и виделся карикатурный промарксистский путч в августе 1991 года: спали, спали бездумные охранители марксизма и вдруг, словно проснувшись, бессмысленно задергались, в результате чего на уровне третьего приоритета обобщенных средств управления (оружия) «свободные женщины Востока» снова оказались под контролем библейской концепции. Другими словами, бывшие обкомовские, горкомовские и прочие “секретари” на идеологическом уровне решили вдруг вернуться в прошлое и поменять свой материалистический атеизм на атеизм идеалистический. Но они неспособны понять того, что народ в целом, преодолевший в своём мировоззрении идеалистический и материалистический атеизм, невозможно вернуть в прошлое, поскольку народ всегда устремлён в будущее.
Относительно осечки оружия Петрухи полезно вспомнить похожий эпизод в начале фильма, когда его винтовкой пытался воспользоваться Сухов, чтобы остановить движение Рахимова. Еще раз напомним, что в фильме стрелковое оружие одиночного боя (пистолет, винтовка) — символ информационного оружия третьего приоритета — идеологического. Поэтому ни разу за весь фильм Петруха так и не смог воспользоваться своей винтовкой по назначению. Более того, как только сталинизм оставил марксизм один на один со «свободными женщинами Востока», идеология марксизма сразу же оказалась под контролем библейской концепции управления. В фильме это иносказательно отражено эпизодом “разборки” людей Абдуллы, скрывавшихся в Педженте, с Петрухой после ухода Сухова. Потом штыком этой же винтовки будет уничтожен Абдуллой и сам Петруха. Так образно показано, что идеология марксизма и её лексика при определенных обстоятельствах может быть использована в интересах библейской концепции управления. Отсюда — проблема размежевания большевизма с троцкизмом, левачеством, меньшевизмом и кулачеством[1] — проблема лексического размежевания с марксизмом.
Как только Сталин предпринял такую попытку в работе “Экономические проблемы социализма”, реакция со стороны тех, кто не собирался делиться полнотой власти в России, была незамедлительной: Сталина через полгода не стало. Поэтому в фильме у Сухова и Петрухи — у каждого свое оружие одиночного боя: у Сухова — пистолет, у Петрухи — винтовка.
Ворвавшись без какого-либо сопротивления в Педжент, Абдулла стремительно входит в “Общежитие первых освобожденных женщин Востока”. Жены Абдуллы, сбившись словно бараны в кучу, жмутся в углу музейного помещения.
— Джамиля, разве ты не была любимой женой? Почему ты не умерла? — спрашивает Абдулла и, не дожидаясь ответа, щелкает предохранителем маузера. Завывание женщин и их тихий плач неожиданно прерывается негромкой командой:
— Руки вверх! Брось оружие! Обернёшься — стреляю!
В кадре появляется Сухов, сидящий в узком проеме окна с пистолетом в правой руке и с пулеметом — в левой. С наружной стены музея виден камень, привязанный к пулемету веревкой через приспособление, напоминающее колодезный ворот. Камень, по-видимому, выполняет роль противовеса для тяжелого пулемета в руках Сухова. Абдулла, не опуская рук, бросает маузер и сразу слышится следующая команда.
— Кинжал! И пять шагов вперед!
Развязав веревку и освободив пулемет от противовеса, Сухов спрыгивает с окна, а камера показывает, как набирая обороты стремительно раскручивается ворот и камень падает на голову стоящего под окном подпоручика Семена. Отбросив пинком ноги кинжал и подобрав браунинг, Сухов отдает распоряжения Абдулле:
— Скажи своим нукерам, чтобы они убрались со двора. Как только они сядут на баркас, я тебя отпущу. — И, видя некоторое замешательство Абдуллы, ласково добавляет:
— Если что, я не промахнусь.
Сухов садится в музейную карету, на облучке которой сидит манекен кучера, а Абдулла остается один с поднятыми вверх руками.
— Абдулла! — раздается из кареты ласковый голос Сухова. — Руки-то опусти!
В этот момент кукла, скрывающая сидящего в карете, начинает медленно валиться вперед и Сухов её поправляет. Неожиданно распахивается дверь и в помещение музея влетает вооруженный бандит.
— Махмуд! — раздраженно командует Абдулла. — Скачите на берег все. Грузите баркас, спускайте на воду. Я остаюсь в гостях. Если в полдень меня не будет, — вернетесь рассчитаться за гостеприимство. Убирайся!
Так сцена столкновения Сухова с Абдуллой представлена в фильме. А вот как она выглядит в киноповести:
«Абдулла спустил предохранитель маузера.
Сзади донесся легкий шорох. Обернувшись, Абдулла увидел в узком окне общежития Сухова. Он сидел на подоконнике, сзади него висела веревка, в руках он держал револьвер.
— Руки вверх и лицом к стене! Быстро! — приказал Сухов.
Абдулла поднял руки.
— Брось оружие. Обернёшься — стреляю, — ласково добавил он.
Абдулла вынужден был подчиниться.
Сухов пинком ноги отворил дверь общежития и наставил револьвер на двух нукеров, стоявших на часах. Приказал им бросить оружие и встать лицом к стене. Те тоже подчинились.
Сухов подвел Абдуллу к барьеру галереи так, чтобы он был виден со двора стоявшим там бандитам.
— Прикажи им сложить оружие, — громко скомандовал Сухов Абдулле. — Или я отправлю тебя к Аллаху.
Бандиты, увидев Абдуллу, взятого на мушку, растерялись.
— Ты слышишь меня? — спросил Сухов. — Говори.
Абдулла молчал. Тогда заговорил Сухов:
— Вы должны все погрузиться на баркас и морем уйти из Педжента. Я передам вам его, — Сухов показал на Абдуллу, — когда вы отчалите от берега. Ясно? А теперь освободите двор! Чтобы ни души здесь не осталось!.. Вы тоже катитесь отсюда! — приказал Сухов нукерам, стоявшим лицом к стене».
Из сопоставления фрагментов текста, набранного разным шрифтом, видно, что сцены прямого столкновения Сухова и Абдуллы в фильме и киноповести отличаются появлением в фильме музейной кареты, камня — противовеса пулемету, а главное тем, кто реально отдает команду бандитам. В связи с последним можно предположить, что второй смысловой ряд киноповести предусматривает вариант, по которому судьбу западной цивилизации во второй половине ХХ века должен определять неперсонифицированный сталинизм (Концепция Общественной Безопасности — сокращенно КОБа); фильм вносит коррекцию, по которой инициатива по оживлению библейской цивилизации после смены логики социального поведения (“спуск баркаса на воду”) должна остаться в руках Глобального Предиктора. Сама сцена содержательно очень символична и информационно плотно упакована. Она — логическое продолжение картины выяснения отношений Сухова с «Таможней». Пьяная либеральная интеллигенция подлинного знания о месте России в глобальном историческом процессе сталинизму дать не могла, поскольку, даже имея какое-то смутное представление о нём на уровне фактологии, всё равно воспользоваться им по назначению была не способна. Почему? Да потому, что её «динамит» — четырёхипостасный амуновский коктейль (материя, энергия, пространство и время) — действительно “опиум для народа”. Поэтому в фильме он и поджигается от библейской лампадки, а Суховым используется только для прикуривания. «Динамит» же Сухова (триединство материи, информации и меры) — другого качества, хотя внешне и неотличим от динамита “таможни”.
“Динамит” таможни до сих пор используется библейской тоталитарной сектой, именуемой почему-то христианской церковью безо всяких к тому содержательных оснований в её деятельности, поскольку опирается она не на учение Христа, а на Никейский символ веры, представляющий собой краткое изложение «предания старцев» их же словами.
Никейский Символ Веры:
- Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым.
- И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век; Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Им же вся быша.
- Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с небес и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася.
- Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша, и погребенна.
- И воскресшаго в третий день по Писанием.
- И восшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца.
- И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Егоже Царствию не будет конца.
- И в Духа Святаго, Господа, Животворящаго, Иже от Отца исходящаго, Иже с Отцем и Сыном споклоняема и сславима, глаголавшаго пророки.
- Во единую Святую, Соборную и Апостольскую Церковь.
- Исповедую едино крещение во оставление грехов.
- Чаю воскресения мертвых,
- и жизни будущаго века.
Аминь.
Как хорошо видно из его содержания в нём нет ни единого слова самого Христа из Его благовестия. Слово «Аминь», стоящее в конце символа веры, это не подпись, а нечто близкое по смыслу следующему: «Ами-инь! Тебя призываем!». Это так, поскольку «Аминь» это — собственное имя господа, которому в действительности поклоняется и православная церковь, но это не имя Христа — Иисуса, — которого церковь громогласно именует своим Господом. В том, что Аминь действительно господь тех, кто дал христианам символ веры, каждый может убедиться, заглянув в Откровение Иоанна (Апокалипсис): «И Ангелу Лаодикийской церкви напиши: так говорит Аминь, свидетель верный и истинный, начало создания Божия», — гл. 3:14.
Аминь, Амен (латинское), Амун, Амон, А.Мень — вариации одного и того же имени бога Солнца, которому поклонялись древние египтяне. Даже если истинно то, что он «свидетель верный и истинный, начало создания Божия», то всё же он не Бог Всевышний, и не Иисус Христос, пришедший под своим именем, а не под псевдонимом. Поэтому сегодня для тех, кто стремится войти в активную концептуальную деятельность, будет далеко не всё равно на основе какого мировоззрения они, обладающие по Божьей милости свободой выбора, смогут воспринимать, понимать, объяснять и активно воздействовать на процессы окружающего их мира: на основе представления о вселенной, как процессе триединства материи, информации и меры; или же на основе представления о вселенной в виде четырёхипостасного амуновского коктейля материи, энергии, пространства и времени.
Сцена со старой каретой без лошадей и куклой, за которой прячется Сухов в процессе переговоров с Абдуллой, — ключевая в том смысле, что она хронологически привязана к определённому времени. В 1969 году трудно было даже предположить возможность появления на экранах ТВ такой передачи, как “Куклы”; с 1996 по 2000 годы она была одной из самых популярных, а на вопрос: “Кто же нами правит?” — большинство в тот период не задумываясь отвечало: “Куклы”.
Если это так, то невольно возникает вопрос: “А где же сегодня Сухов?”. Но в такой постановке это уже вопрос о реальной власти в стране даже для тех, кто неспособен его сформулировать в определённой лексике и кто постоянно рефлексирует на тему: оставил ли Сталин преемника, а если оставил, то в каком виде и когда он проявится?
На облучке музейной кареты в одежде кучера тоже сидит кукла. Карета без лошадей в музее — царская — символический образ сценария, по которому к власти в России рвутся представители монархических кланов, которые вопреки самому понятию «монархия — власть одного» не могут прийти к согласию между собой по вопросу, кто будет этим одним властителем — монархом. Этот сценарий усиленно навязывали общественному сознанию России все средства массовой информации в последнее десятилетие ХХ века. Но если следовать содержанию второго смыслового ряда фильма, а не киноповести, то получается, что уже в годы “застоя” были люди, которые, возможно сами того не осознавая, бредили монархическим сценарием развития России. И спектакль с захоронением останков царской семьи и их слуг[2] — лишь один из этапов этого сценария.
О том, что в матрицу развития России монархический сценарий через фильм “Белое солнце пустыни” вводился через уровень бессознательного, говорит тот факт, что карета, в которой прячется от людей Абдуллы Сухов, никуда не едет. Это по существу означает — монархический вариант для России бесперспективен. Но если киноповесть — иносказательное выражение матрицы выхода России из кризиса, объемлющей все другие варианты, то сцена с “царской” каретой, введенная в фильм, показатель того, что в реальности если монархический вариант и может реализоваться, то только для того, чтобы потенциал монархистов исчерпался также, как уже исчерпал себя потенциал буржуазных демократов.
При таком понимании общего хода вещей, миссия формального главы государства (президента) — миссия гальюнщика, последовательно сливающего в политическое небытие: ЦК КПСС, Верховный Совет, правительство буржуазных демократов, марксистов-троцкистов и, если того потребуют обстоятельства, то и монархистов. Всё это необходимо народам России для обретения политической зрелости такого уровня, на который пока ещё не может подняться ни один народ в мире. Похоже, что этот сложный этап в истории развития Российской региональной цивилизации близится к завершению.
«Первый раз за многие века русский народ оставлен на собственное усмотрение. Освобожденные от тирании государства, церкви и партии, русские встретили кризис 90-х годов не анархическим насилием, как боялись многие, но с изумившей всех осмотрительностью, продемонстрировав в их повседневном поведении соединение индивидуальной инициативы и общественной солидарности, создающих новый стиль традиционной русской идеи (наше выделение).
Подвергнутые сомнительному благодеянию быть управляемыми некомпетентным правительством, русские прошли в высшей степени суровый тренировочный курс, целью и содержанием которого была и остаётся опора на себя — это основа политической зрелости».
Эта оценка процессов, происходящих в России тем более интересна, что она сделана Б.Парамоновым — ведущим русской службы радиостанции “Свобода”, которого никто не может заподозрить в симпатиях к России. И тем не менее, скорее всего сам того не понимая, он высказался о рождении в Русской цивилизации ростков новой культуры — культуры Богодержавия.
Сухов прячется за куклой, а когда та пытается завалиться, он её поддерживает. Весь мир увидел эту сцену в исполнении современных актеров 15 октября 1998 года во время посещения Ельциным Узбекистана. То, что у Ельцина какие-то непорядки с вестибулярным аппаратом ни для кого тогда секретом не было: об этом красноречиво говорит его походка, да и падал он, видимо, уже не раз. Поразительно другое: почему это, вообще-то заурядное событие из во многом комичной деятельности Ельцина на посту президента России, не только попало в объективы телекамер (туда попадает кое-что и похлеще), но и стало достоянием самой широкой аудитории. Более того, сцену «падения и поддержания куклы» неоднократно повторили по всем каналам ТВ России и мира как будто для того, чтобы она накрепко впечаталась в сознание толпы, бездумно глазеющей на экраны ТВ.
Что касается преемственности власти, то она (преемственность) бывает структурная и бесструктурная; а главное, преемственность всегда — в пределах определённой концепции управления. Если преемственность структурная, а концепция реально толпо-“элитарная”, то преемник всегда “великий”. Хрущев, например никогда не был преемником власти в концепции большевизма, которой следовал И.В.Сталин. И тем не менее преемственность власти большевизма с убийством Сталина (с целью пресечь развитие большевизма) всё же была обеспечена, но обеспечена она была идеологически бесструктурно. Так, образно говоря, «Сталин не остался в прошлом, а растворился в будущем».
Как Сталин «растворился в будущем» гадают сегодня многие политологи Запада и Востока. Но уже одно определенно: все их опасения на тему «реставрации сталинизма» выражают их ощущение того, что вождь-жрец СССР каким-то образом всё-таки присутствует в настоящем. А раз «растворился», а не сгинул с концами, то при определенных условиях может и «выкристаллизоваться». Поэтому и западная, и наша демократическая “элита” более всего озабочены тем, чтобы такие условия не были созданы.
У них нет понимания того, что до середины ХХ столетия именно определённая концепция общественного устройства была воплощена в личности И.В.Сталина в наиболее полном виде, хотя в иносказаниях фильмов, предшествующих “Белому солнцу пустыни”, (например, “Иван Грозный” С. Эйзенштейна) довольно прозрачно намекалось на олицетворение определенной концепции в личности государя. Соответственно у них нет понимания и того, что личность, воплощающая в себе концепцию, случайна в том смысле, что она обусловлена исторически сложившимися обстоятельствами. А каждый случай принадлежит статистике; статистика же множества случайных личностей в каждую историческую эпоху конкретна, а исторические эпохи отличаются одна от другой статистическим раскладом личностей по их отношению к каждой из множества возможных концепций общественного устройства. И новая концепция общественной безопасности, после того как она введет общество в процесс автосинхронизации, неизбежно проявит и необходимую личность (и даже не одну) для своего осуществления. Вероятность реализации того или иного варианта развития Русской цивилизации безлика, но вероятностная предопределенность всегда личностно окрашена. И пока шло раскрытие второго смыслового ряда “Белого солнца пустыни”, проявилась и личность, способная воплотить Концепцию Общественной Безопасности в жизнь.
Сцена “переговоров” Сухова с Абдуллой — хороший пример возможности передачи через иносказание плотно упакованной и содержательно важной информации. Карета с кучером-куклой на облучке, которая никуда не едет, — точный символ попытки вернуться в дореволюционное прошлое после августа 1991 года. А как можно кратко рассказать, что в результате “добровольно-принудительного” выполнения народами СССР Директивы СНБ США 20/1 от 18 августа 1948 года, Библейская концепция самоуправления Западной цивилизации стала “заложницей” Концепции Общественной Безопасности (КОБы)? — В фильме эта информация передана зрителю одной сценой в течение двух минут.
— Если что, я не промахнусь. Абдулла, руки-то опусти, — предупреждает Сухов хозяина гарема.
Избавившись от бандитов, Сухов сажает Абдуллу в подземелье, с открытым зарешеченным сверху отверстием, и выставляет на сторожевой пост Петруху.
«…Советская власть должна была не заменить одну форму эксплуатации другой формой, как это было в старых революциях, а ликвидировать всякую эксплуатацию. <…>
Совершенно не правы те товарищи, которые заявляют, что поскольку социалистическое общество не ликвидирует товарные формы производства, у нас должны быть якобы восстановлены все экономические категории, свойственные капитализму: рабочая сила, как товар, прибавочная стоимость, капитал, прибыль на капитал, средняя норма прибыли, и т.п. <…> наше товарное производство коренным образом отличается от товарного производства при капитализме.
Более того, я думаю, что необходимо откинуть и некоторые другие понятия, взятые из “Капитала” Маркса, где Маркс занимается анализом капитализма, и убрать понятия искусственно приклеиваемые к нашим социалистическим отношениям. <…>
Я думаю, что наши экономисты должны покончить с этим несоответствием между старыми понятиями и новым положением вещей в нашей социалистической стране, заменив старые понятия новыми, соответствующими новому положению.
Мы могли терпеть это несоответствие до известного времени, но теперь пришло время, когда мы должны, наконец ликвидировать это несоответствие. <…>
Планомерное развитие народного хозяйства, а значит и планирование народного хозяйства, являющееся более или менее верным отражением этого (основного экономического закона социализма — авт.) закона, сами по себе ничего не могут дать, если неизвестно, во имя какой задачи совершается плановое развитие народного хозяйства, или если эта задача не ясна. <…> Эту задачу не может дать сам закон планомерного развития народного хозяйства. Её тем более не может дать планирование народного хозяйства. Эта задача в основном экономическом законе социализма в виде его требований…[3]» (Экономические проблемы социализма в СССР, 1952 г.).
Работа И.В.Сталина “Экономические проблемы социализма”, даже судя по изложенному выше отрывку, пусть на короткое время сделала библейскую концепцию управления заложницей сталинизма. К сожалению, держать её в заложниках должен был русский марксизм, сам оказавшийся заложником жидовосхищения, либерализма и чистоплюйства.
И всё-таки, если исходить из реального положения вещей, “баркас на воду бандитам спустить не удалось”, то есть библейская цивилизация в лице “передовых стран Запада”, несмотря на внешнюю видимость экономического процветания, в конце ХХ века стоит на грани культурной и биосферной катастрофы. Из опыта глобального исторического процесса известно, что культура всегда определяла направление экономического развития, но никак не наоборот. Если в “экономически развитых” странах Запада насаждается культ бездумного потребления и паразитизма, то экономика всей библейской цивилизации не может не быть паразитной по отношению ко всему остальному человечеству. Но об этом же в свое время предупреждал Сталин:
«…Европа такая часть света, где много фабрик и заводов, но ощущается недостаток сырья и продовольствия. В этом её трагедия…» (“Интервью с г-ном Стассеном”, 9.04.1947 г.).
“Недостаток сырья и продовольствия” до августовского путча пополнялся в основном за счёт СССР. В условиях постоянного роста потребления в странах “развитого капитализма” библейская цивилизация “на плаву” долго продержаться не могла. Их экономика находилась в “перегретом” состоянии вследствие необеспеченности средств платежа необходимым энергопотенциалом. Выход из создавшегося положения заправилы библейской концепции выбрали для Запада самоубийственный: уничтожить СССР, как единую державу, развалив её на множество сувенирных “государств”, чтобы иметь возможность беспрепятственно грабить их природные богатства.
Да, Сталин отправил всю банду, претендовавшую из века в век на господство в России на верную гибель: разговаривать с ними по другому было бесполезно. Они понимали только силу. Невиданная прежде в истории культурная революция в России в начале ХХ века, обеспечившая доступ к знаниям всех слоёв общества, уже через 10 — 15 лет помогла сформировать в обществе достаточно широкий слой грамотных управленцев, способных несмотря на марксистскую риторику проводить в жизнь целесообразные решения. После второй мировой войны большие народы всех стран мира подсознательно воспринимали СССР, как светлую альтернативу библейскому толпо-“элитаризму”. Но чтобы эта альтернатива обрела реальные контуры в мире, необходимо было чтобы:
- сами народы мира преодолели интеллектуальное иждивенчество и смогли бы на уровне сознания воспринимать губительность толпо-“элитарной” библейской концепции управления;
- сталинский курс оставался неизменным по крайней мере лет 10 — 15.
Последнее Сталин предвидел:
«Я не сомневаюсь, что если окажем должную помощь нашим учёным, они сумеют не только догнать, но и превзойти в ближайшее время достижения науки за пределами нашей страны.
Что касается планов на более длительный период, то партия намерена организовать мощный подъём народного хозяйства, который дал бы нам возможность поднять уровень нашей промышленности, например, втрое по сравнению с довоенным уровнем. <…> Только при этом условии можно считать, что наша Родина будет гарантирована от всяких случайностей. На это уйдёт, пожалуй, три новых пятилетки, если не больше. Но это дело можно сделать, и мы должны его сделать» (Сталин. ”Сразу после войны…”, 9.02.1946 г.).
На страже государственности всегда стоит какая-либо идеология. У нас был марксизм. Ничего другого Сталин обществу открыто пока предложить не мог. “Железный занавес”, который Глобальный Предиктор пробил войной, “захлопнулся” ещё прочнее после Победы. Можно сказать, что теперь за “железным занавесом” оказался сам Глобальный Предиктор (конечно с другой его стороны), поскольку задуманный им передел мира не состоялся, а лагерь стран социализма угрожающе наращивал свой потенциал и к 80-м годам средний уровень жизни в странах социалистического лагеря уже превосходил средний уровень жизни в странах капиталистического лагеря, даже с учётом “застоя” в СССР. Но вся беда в том, что об успехах капитализма судили (в том числе и в СССР) не по среднему уровню жизни в странах капитализма в целом, а только по уровню жизни в странах “великолепной” семёрки. При таком понимании обыденным сознанием реалий капитализма “железный занавес” был необходим до тех пор, пока в стране либо будет достигнут уровень потребления не ниже, чем в странах “великолепной семерки”, либо будет изжит толпо-“элитаризм”.
Выбрав второе, Сталин фактически отказался от участия в глобальном соревновании всепожирающей гонки потребления и тем самым, по умолчанию, подписал смертный приговор не только библейской концепции, но и её модификации — марксизму, после преодоления которых в сознании советских людей потребность в “железном занавесе” отпала бы сама собой.
История сослагательного наклонения не имеет, но если им уметь правильно пользоваться, то можно многое понять в прошлом, настоящем и будущем. Русскому марксизму выпала миссия охраны попавшей в заложники сталинизму библейской концепции управления. Международный бандитизм, скрывающийся под покровами буржуазной демократии, мог бы действительно быть подавлен, если бы марксизм действительно понимал каким уровнем взрывной силы обладает набирающее силу новое мировоззрение в России. Но для этого сталинизм, как Концепция Общественной Безопасности (КОБа) глобального уровня значимости, должен был обрести четко выраженные лексические формы. В этом содержательный смысл завещания Сталина молодым марксистам СССР, выраженный им в последней работе “Экономические проблемы социализма”. Понимание Западом процесса, в результате которого библейская концепция управления стала заложницей сталинизма, отражено в фильме в репликах бандитов после захвата Абдуллы Суховым.
Бандиты: «Абдуллу взяли! А что мы могли? Он с крыши по верёвке».
Существует документальный аналог этой истерики, выражающей беспомощность западных иерархий, оказавшихся в заложниках сталинизма: “Мы слишком натерпелись за эти 15 лет!” Эта фраза, взятая из директивы 20/1 СНБ США от 18 августа 1948 года, указует на начало периода пребывания Абдуллы в качестве заложника — 1933 год.
[1] Горбачев, Ельцин и многие члены ЦК КПСС, секретари обкомов по сути своей — наследники русского кулачества, сознательно пролезшие в руководство партии и государства, чтобы развалить их изнутри. Кулак — как социальное явление, общественный класс, — во все времена прежде всего прочего обеспокоен тем, чтобы у него и его наследников всегда были дешевые батраки, всеобщее благоденствие на основе общественного объединения труда свободных людей ему неприемлемо. Это и выразилось в промежуточных итогах реформ после 1991 г.
[2] О них обычно забывают, в том числе и церковь, причислившая отрекшегося императора к лику святых вместе с членами его семьи, хотя именно слуги приняли смерть за царя добровольно.
[3] А требования таковы: “…ликвидировать всякую эксплуатацию “; “…вместо обеспечения максимальных прибылей, — обеспечение максимального удовлетворения материальных и культурных потребностей общества…”(там же).