Роман Томаса Манна «Доктор Фаустус»: портрет гордыни и её психологии из одной страны

«И в трагических концах есть своё величие… Они заставляют задуматься оставшихся в живых» Е.Л. Шварц «Обыкновенное чудо»   «Мефистофель. Корабль испанский трехмачтовый, Пристать в Голландию готовый: На нем мерзавцев сотни три, Две обезьяны, бочки злата, Да груз богатый шоколата, Да модная болезнь: она Недавно вам подарена. Фауст. Всё утопить. Мефистофель. Сейчас (Исчезает.)». А.С. Пушкин «Сцена из «Фауста»»   Довольно нечасто в литературе можно встретить описание судеб носителей гордыни[1]. Освящение судеб носителей гордыни через искусство зачастую пытаются не предавать огласке и табуируют как раз те, кто эту гордыню в себе носит. Читать дальше …

Щелкунчик против Воланда

(столкновение мотивов Гёте и Гофмана в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита») В статье-обзоре на творчество писателя Э.Т.А. Гофмана[1] мы не единожды упоминали о том, что вражда немецкого поэта и писателя И.В. Гёте к творчеству немецкого сказочника и фантаста изрядно поспособствовала тому, что в Германии к творчеству Гофмана не было никакого интереса и было даже его отторжение. Между тем она имела довольно крупные долго играющие последствия, которые отозвались позднее в 20 веке в одном из крупных литературных произведений.

Глава 5. Львы сторожевые

    Тогда, на площади петровой Где дом в углу вознесся новой, Где над возвышенным крыльцом С подъятой лапой, как живые, Стоят два льва сторожевые,   Считается, что Пушкин был великим мастером мистификаций. “Медный Всадник” наполнен ими до предела. Внешне текст как бы привязан к общеизвестным достопримечательностям Петербурга, но эта привязка очень странная. Она создает особую систему информационных умолчаний, которые, даже в случае их прямого оглашения, не могли быть поняты и тем более приняты читателями — современниками Пушкина. Так, например, Сенатская площадь никогда не называлась Петровой. В полном и достоверном Читать дальше …